Пришествие (часть I)

Скачать в формате .doc можно здесь.

Сатирическая мистерия в четырёх действиях, восьми картинах с прологом и эпилогом.

Действующие лица:

ЛЕККО ГЕРША, в прологе и эпилоге — житель седьмой планеты системы Альтаира, историк.

В основной части пьесы — УЧИТЕЛЬ.

АДВЕН ТРИСАУ¹*, житель девятой планеты системы Проциона, участник исторической реконструкции "Страсти Сущего".

"МЭРИ"²                            |

"МАГДА"³                         |

1-й "СТРАЖНИК"⁴         |             участники исторической реконструкции "Страсти Сущего".

2-й "СТРАЖНИК"⁵         |

3-й "СТРАЖНИК"⁶         |

1-й ТЕХНИК⁷

2-й ТЕХНИК⁸

ТИПУНИН Варлаам Варлаамович⁹, национальный лидер.

МАЗКОВ Дементий¹⁰, референт и пресс-секретарь Типунина.

ПИТКИН Илиодор (отец Илиодор)¹¹, крутой религиозный деятель.

ПЕТРОВ Дормидонт (отец Дормидонт)¹², суровый религиозный деятель.

ФИМОЗИН Дорофей¹³, советник по делам космоса.

МИЛЁНОК Варфоломей¹⁴, депутат Государевой Дули, непримиримый борец с вражеским влиянием.

СОБОРНОВ-ДЕРЖАВНЫЙ Нифонт Силантьевич¹⁵, кинорежиссёр.

ОЗИМУЛИНА Евлампия Антиповна², депутат Государевой Дули, непримиримый борец за духовные скрепы.

ГУСЫНИНА Анфиса Юлиановна (матушка Анфиса)³, попадья, уполномоченная по детской охранке.

РАНГУТАНОВ Агафон, прикормленный байкер, непримиримый борец за всё, что ему велят. Он же — ученик ИУДА.

1-й СЕКЬЮРИТИ⁷

2-й СЕКЬЮРИТИ⁸

1-й ПОЛИЦЕЙСКИЙ⁷

2-й ПОЛИЦЕЙСКИЙ⁸

1-й КОНВОИР⁷

2-й КОНВОИР⁸

ТЁТКА-ПОНЯТАЯ²

ДЕВКА-ПОНЯТАЯ³

УЧЕНИКИ:

АНДРЕЙ⁹, менеджер в рыбном отделе супермаркета.

ПЁТР¹³, охранник.

ИВАН¹¹, блогер.

ЯКОВ ЗЕВЕДЕЕВ¹⁵, фотограф.

ФИЛИПП¹, начальник смены в предприятии фаст-фуда.

ВАХРАМЕЙ¹², чукча, оленевод.

МАТВЕЙ⁴, сотрудник налоговой полиции.

ФОМА¹⁰, журналист.

ЯКОВ АЛФЕЕВ⁵, полицейский.

ФАДДЕЙ⁶, безработный, националист, друг Семёна.

СЕМЁН¹⁴, дантист, друг Фаддея.

*Персонажей, обозначенных одинаковыми числами, могут играть одни и те же актёры.

Действие происходит: в прологе и эпилоге — в 5270-м году на одной из планет Млечного Пути, заселённой потомками землян; в пьесе — на Земле во втором десятилетии 21-го века.

ПРОЛОГ

Темнота. Звучит мелодия арии "Hosanna" Эндрю Ллойда Веббера.

Высвечивается авансцена. Перед закрытым занавесом — большой косой деревянный крест. На кресте висит распятый "Сущий", которого изображает Адвен. Он — в русском крестьянском армяке, портках и лаптях. Возле креста собрались трое "стражников", похожих на хасидов — бороды, пейсы, белые рубашки с чёрными брюками, на головах — штраймли. Они вооружены чем-то вроде автоматов УЗИ. Поодаль стоят две женщины — "Мэри", она в русском сарафане с кокошником, и "Магда", одетая как советская фабричная работница 1920-х годов: суконная юбка, жакет, грубые туфли, на голове — косынка в цветочек.

Адвен (жалобно). Пить!

Один из "стражников" достаёт из-за пазухи стеклянную бутыль с надписью "CH₃COOH", подходит к Адвену, поит его содержимым. Адвен поначалу глотает, затем выблёвывает всё на "стражника". Остальные "стражники" противно смеются. Облёванный выпускает очередь из "автомата" в Адвена.

Адвен (кричит). Святая простота!

Адвен закрывает глаза, склоняет голову на бок. Девушки ненатурально рыдают. Облёванный "стражник" тычет дулом "автомата" в Адвена.

"Стражник". Таки умер!

Музыка смолкает.

Голос по трансляции. Всё, спасибо, на сегодня хватит!

"Стражники" снимают с себя штраймли и накладные пейсы, весело болтая. Обе женщины присоединяются к ним. "Оживший" Адвен слезает с креста. На авансцену выходит Лекко. "Стражники" и девушки уходят.

Адвен. Ну, как тебе?

Лекко. Впечатляет. Только вот с одеждой вы напутали. Стражники должны быть не в этих круглых шапках, а в рогатых шлемах. А Мэри с Магдой — в паранджах. Дело же происходит в восточных областях Гелиоса-3, понимаешь? Восток — дело тонкое.

Адвен. Мы делали костюмы в точном соответствии с голограммами из Галапедии!

Лекко. В этой Галапедии кто только не размещает информацию. Полным-полно некомпетентных и недобросовестных авторов. Да и вообще, сведения о той эпохе, которыми мы располагаем, оставляют желать лучшего.

Адвен. Тебе виднее, конечно, но я готов биться об заклад, что уж одежда Сущего точно соответствует эпохе.

Лекко. Соответствовать-то соответствует, только, согласно Эвангелиону, стражники должны разделить её между собой. Был такой обычай.

Адвен. Ха, а почему раньше молчал?

Лекко. Вы не спрашивали.

Адвен. Интересно, ты так и будешь выцеживать по одному замечанию после каждой репетиции? У нас времени осталось всего ничего! На будущей неделе летим на Вегу-21, на конкурс историков-реконструкторов…

Лекко. Историков-дилетантов — вот так будет точнее.

Адвен. Ух ты, какой профессиональный снобизм! Чего же сам не участвуешь в реконструкции? Хочешь — изображай Сущего сам, я не против. Тем более что ты по возрасту подходишь. А я могу быть любым из учеников — хоть Спиннингистом, хоть Скептиком, хоть Налоговым Инспектором…

Лекко (усмехаясь). А Предателем не желаешь?

Адвен. Предателя здорово Джуонна изображает, с Сириуса-10.

Лекко. Подожди, Предатель у вас девка, что ли?

Адвен. А что такого? У неё отлично получается! Как эмоционально она ломает кредитную карту с тридцатью сребрениками!

Лекко. Вот, кстати, ещё одно замечание. В те времена ещё не было кредитных карт. Были бумажные деньги.

Адвен. Тьфу! Если бы я сейчас не упомянул про сребреники, ты бы так и промолчал?

Лекко. Зато бумажки можно очень эффектно порвать. (Оглядывает крест.) И крест у вас неправильный. Нужен не косой, а прямой, с тремя перекладинами…

Адвен. Хватит, надоел! Побывай сам на Гелиосе-3 во время земной жизни Сущего, а потом уже тыкай меня носом!

Лекко. Именно это я и собираюсь сделать в ближайшее время.

Адвен. Как?.. Ты же знаешь — все, кто пользовались хронопортом, не вернулись обратно.

Лекко. Отстал ты от жизни, приятель. Уже возвращаются целые и невредимые. Правда, не всегда попадают в желаемое время.

Адвен. Вот видишь! И ты готов рискнуть, несмотря на такой глюк? Вдруг тебя занесёт не во времена Сущего, а, например, к моменту Большого Взрыва? Разнесёт ведь твою бренную оболочку на атомы по всей Вселенной-матушке.

Лекко. Не разнесёт. К тому же я возьму с собой БРАК — Браслет-Конфигуратор. (Демонстрирует Адвену разноцветный браслет на своей правой руке.) Так что с голоду там не помру, смогу даже пару чудес сотворить — например, пройтись по воде или исцелить больного. И блокировкой телепатии они не владеют, потому что сама телепатия им пока не доступна, так что все их мысли будут у меня как на ладони.

Адвен. Ну-ну, дерзай. Вернёшься — расскажешь.

Затемнение. Постепенно нарастает низкий гул.

Голос по трансляции. Хронопилигриму Лекко Герша приготовиться! Дата — григорианский день 27 марта 33 года! Место — Гелиос-3, 31 градус 47 минут северной широты, 35 градусов 14 минут восточной долготы! На старт! Внимание!..

Голос Лекко. Поехали!

Раздаётся сигнал тревоги.

Голос по трансляции. Сбой системы! Сбой системы! Нарушение пространственно-временного континуума! Зафиксировать время и место доставки хронопилигрима не представляется возможным!

Гул постепенно стихает.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Холл офиса Партии Гегемонов. На стене — большой золотой крест с серпом и молотом. Вся мягкая мебель — диваны, кресла, стулья — обиты красным. Из-за сцены доносится характерный шум банкета: гул голосов, смех, звон бокалов. У левой кулисы стоят двое секьюрити в костюмах, с красными повязками на рукавах.

С правой стороны на сцену вбегает растрёпанный о. Илиодор Питкин. Он — в замызганной рясе.

Питкин (запыхавшись). Где владыко Куриллий?!

Питкин пытается прорваться за левую кулису. Секьюрити его задерживают.

1-й секьюрити. Не велено!

Питкин. Да ты знаешь, кто я?!

2-й секьюрити. Не знаем!

Питкин. Да я… я председатель соборного отдела… бывший… (Борется с обоими секьюрити.)

Секьюрити (оба). Не брехаем!

Питкин, поняв наконец бесполезность своих усилий, отступает немного назад.

Питкин. Эх, ребята, лучше бы вы меня пропустили. У меня к Его Владычеству дело чрезвычайной важности. А теперь у вас будут серьёзные проблемы, я гарантирую это.

Секьюрити никак не реагируют, стоят с каменными лицами. Питкин, махнув рукой, садится в одно из кресел. Отдувается.

С правой стороны появляется Озимулина.

Озимулина. Здравствуйте, Илиодор Гапонович!

Питкин (хмуро). Здрасьте, Евлампия Антиповна.

Озимулина. Да на вас лица нет! Что случилось?

Питкин. Ох, не спрашивайте! Мало того, что не пускают…

Озимулина. Кто не пускает?

Питкин (указывая на секьюрити). Вот эти дуболомы!

Озимулина. Вот ещё новости! Ну-ка, пойдёмте со мной…

1-й секьюрити. Не велено!

Озимулина. Чего не велено?

2-й секьюрити. Без приглашения не велено!

Озимулина. Да есть у меня приглашение, вот оно… (Достаёт из сумочки приглашение, показывает секьюрити.)

1-й секьюрити. Вам можно, попу нельзя.

Озимулина (Питкину.) Разве вам, Илиодор Гапонович, приглашение не выписали?

Питкин (злобно). Кто мне теперь его выпишет? Раньше везде звали, всюду приглашали. Владыко Куриллий нахваливал, товарищ Гюрзанов просил благословления да "ручку пожалуйте", а теперь не пускают на банкет по случаю вручения Гюрзанову церковной медали! Не нужен стал отец Илиодор! Шумлив, мол, больно, да и берёт не по сану…

Озимулина (испуганно). Неужто?

Питкин. Вот и вы тоже…

Озимулина (машет руками). Да что вы, что вы! Я не то имела в виду! Просто трудно представить себе, чтобы владыка проявил к вам подобную неблагодарность. Ну, да ничего, я сейчас замолвлю за вас словечко. Куриллий ко мне благоволит, я ведь протолкнула в Государевой Дуле законопроект о запрете анонимных отказов от младенцев.

Питкин. Неужто получилось?!

Озимулина. У нашей партии — да чтобы не получилось?

Питкин. Слава богу, хоть что-то хорошее. А то ведь такие дела творятся, мистика прямо…

Озимулина. Что такое?

Питкин. Э-э-э, извините, Евлампия Антиповна, сказать никак не могу, пока с самим владыкой не обсужу. Только не обижайтесь!

Озимулина. Грех вам такое говорить! Ждите здесь.

Озимулина уходит за левую кулису. Питкин, набычившись, сидит в кресле. С правой стороны появляется Гусынина. Она в старомодном драповом пальто, из-под которого торчит длинная суконная юбка, голова Гусыниной замотана в платок. Не замечая Питкина, Гусынина выходит на середину сцены, снимает пальто с пришитым к нему фальшивым суконным подолом и оказывается в маленьком розовом платье с рюшечками и в туфлях на высоких шпильках. Она разматывает платок, из-под которого высвобождаются и рассыпаются по голым плечам искусно завитые кудри. Гусынина кладёт "скромное" облачение на один из стульев и старательно оглядывает себя, оглаживая платье. Питкин мрачно наблюдает за ней.

Питкин (морщится и чихает). Апчхи!!!

Гусынина (вздрагивает). Твою мать!!! (Видит Питкина.) Ох, батюшка, простите, бес попутал… Здравствуйте!

Питкин. Здравствуйте, здравствуйте, матушка! Куда это вы так вырядившись?

Гусынина (смущаясь). Грешна, батюшка…

Питкин. Платьице-то не коротковато ли вам, матушка?

Гусынина (лукаво улыбаясь). Грешна, батюшка!

Питкин. Да я не осуждаю вас, Анфиса Юлиановна. Как говорится, что дозволено Венере, не дозволено корове… Сказанное, кстати, в полной мере относится к вашему покорному слуге.

Гусынина (улыбаясь). Так у меня слуг нету, батюшка, домработница только.

Питкин. Гм… Я в том смысле, что вас-то на банкет пригласили, а я тут один кукую. А мне владыко Куриллий нужен до зарезу.

Гусынина. А что же вас не пускают-то, батюшка?

Питкин. Не удосужился, видите ли, Куриллий схлопотать мне приглашеньице. Сам-то, чай, на яхте раскатывает, часы у него за тридцать тысяч евро, а остальным велит в скромности жить. Теперь вон даже крест золотой не надень… Гордыня владыку обуяла, а сие есть смертный грех!

Гусынина (возмущённо). Грех мне вас тут слушать, батюшка! Разве можно самому владыке пенять? Сравнили тоже! Кто вы, и кто владыко?

Питкин (саркастически). И правда, смешно сравнивать. Не обращайте внимания, матушка, идите с богом на банкет. Вас там, чай, заждались уже.

Гусынина. А знаете, правильно владыко вас на банкет не пригласил! Неприятный вы человек, завистливый больно.

Питкин. Вообще-то приглашения рассылал ЦК Партии Гегемонов от лица товарища Гюрзанова. Вам-то, матушка, не зазорно с большевичками общаться, а? Которые лет восемьдесят назад вашего муженька-попа скинули бы с колокольни башкой вниз, а вас бы прямо в церкви на полу отымели…

Гусынина (возмущённо). Тьфу, тьфу, тьфу! (Крестится.) Господи, не введи во искушение! Какие мерзости вы тут мне говорите, отец Илиодор! Я на вас владыке пожалуюсь!

Гусынина скрывается за левыми кулисами. Питкин некоторое время смотрит ей вслед.

Питкин (с досадой). Дура!

С правой стороны появляется Милёнок.

Милёнок (ласково). Здравствуй, Илиодорушка! Ты кого тут дурой ругаешь? Не меня, надеюсь? (Смеётся).

Питкин. Варфоломеюшка, как же я рад тебя видеть!

Милёнок подходит к Питкину, они обнимаются, троекратно целуются, третий раз — в губы.

Милёнок (оглядывая Питкина). Что же ты в таком виде пожаловал? Смотри-ка, испачкался весь…

Питкин (машет рукой). Да торопился больно. Тут такие вещи творятся… Ты извини, Варфоломеюшка, но пока с Куриллием не поговорю, тебе рассказывать не имею права, хоть ты и как брат мне.

Милёнок. О чём речь, дорогой! Хотя, скажу тебе по-честному, я владыку нашего Куриллия во многих вопросах не одобряю (Осуждающе качает головой.)

Питкин (прикладывает палец к губам). Тс-с-с! (Показывает на секьюрити.)

Милёнок. Плевать! Они всё равно ничего не понимают.

Питкин (понизив голос). Да и я тоже…

Милёнок. Не понимаешь?

Питкин. Нет, Куриллия не во всём поддерживаю. Ладно — яхты, ладно — часы… Но мальчики, мальчики-то ему на что?!

Милёнок (подозрительно). Какие ещё мальчики?

Питкин. Да так… было дело…

С левой стороны появляется Фимозин, он озабоченно прижимает к уху мобильник.

Фимозин. …ничего пока не предпринимайте, поняли? НИ-ЧЕ-ГО! Откуда я знаю, что делать?! Снять штаны и бегать! Ах, боятся? А в космос лететь они не боялись? Пусть залезут в скафандры и откроют люки, чтобы эту тварь выморозило нахрен!

Фимозин прячет мобильник в карман.

Фимозин (Питкину и Милёнку). Здорово, мужики… кхм…

Питкин. Что там у тебя за тварь в космосе?

Фимозин. Почему сразу "у тебя"? У нас у всех, у Госкосмоса, головная боль. (Оглядывается, крякает.) Ладно, здесь все свои, тем более что это тебя (показывает на Питкина) тоже касается.

Питкин. А чего я сделал?

Фимозин. Твоя была идея послать на космическую станцию мощи какого-то старца?

Питкин. А я уже не помню!

Фимозин. Твоя, твоя, не отпирайся. Ну, вот и доигрались. Мощи-то эти… того… ожили.

Милёнок (крестится). Свят-свят-свят!

Питкин. И чего они, эти мощи, делают?

Фимозин. Шевелятся и бубнят что-то остатками рта. Хлопцы наши перепугались, один даже в комбинезон напрудил, теперь моча по станции летает шариками.

Питкин (ехидно). Ну, это точно американцы! Смотрел фильм "Крикуны"?

Фимозин. При чём здесь "Крикуны"?

Питкин. Раньше бы подумал, что космонавты твои свихнулись. А сейчас верю, что всё так и было. У меня ведь тоже…

Милёнок. Что?

Питкин. Хрен с вами, всё равно ведь узнаете. Организовали мы при храме бесплатную раздачу баланды — для бомжей, для нищих. (Оглядывается по сторонам.) Ну, здесь и вправду все свои… В общем, дело прибыльное.

Фимозин. Как это кормление бомжей может быть прибыльным?

Питкин. Не для всех, Дорофеюшка. Как говорится, места надо знать. Половина харчей идёт на одну свиноферму.

Фимозин. Налево то есть?

Питкин. Молодец, угадал. В общем, все довольны, и бомжи, и свиньи. А тут вдруг количество наших клиентов резко убавилось, в последние дни вообще на нет сошло. Перестали приходить, и всё тут. Я одного знакомого бомжика отловил, спрашиваю: что за дела, братан? А он мне — объявился-де пророк, пятью хлебами кормит до отвала всю кодлу.

Милёнок. В натуре пятью хлебами?

Питкин. Да нет, это я образно сказал. Принесёшь ему миску нашей баланды, он из неё целый бак сделает. Да не баланды, а борщ наваристый или там рассольник, аж ложка стоит…

Фимозин. Ни фига себе!

Питкин. Вот бомжи и радуются. Я говорю этому мужичку — проводи меня к вашему пророку, хочу, мол, на него посмотреть. А он аж затрясся от страха, весь пятнами пошёл — того, говорит, никак нельзя, пророк строгое условие поставил — только нищебродов к нему приводить. Ежели, говорит, кто приведёт того, у кого хватает средств пищу земную себе купить — прогоню, говорит и пришлого, и того, кто его привёл!

С правой стороны вбегает Рангутанов, он в кожаной косухе с цепями, кожаных штанах, "казаках" и шапочке-"гондонке". Оглядывает присутствующих, подбегает к Питкину.

Рангутанов (запыхавшись). Уф... насилу нашёл тебя, отец Илиодор!

Питкин. Что ещё стряслось?

Рангутанов. Погоди, дай отдышаться… Я сейчас прямо из Большого храма… Там в казино, которое в цокольном этаже, заявился какой-то мужик. По виду — обыкновенный бомж: бородища, рваньё…

Питкин. Подожди, подожди! Кто его в казино пропустил? Оно же закрытое, только для своих и для ВИПов!

Рангутанов (срываясь на визг). Не знаю! Охранники его вообще не видели, понимаешь? А на записях камер слежения он есть!

Питкин. Ну, и что дальше?

Рангутанов. Заходит он, значит, в казино, и давай переворачивать столы — и карточные, и с рулеткой! А сам кричит: дом, дескать, молитвенный, а вы его превратили в бордель!

Милёнок. А ты сам где в это время был?

Рангутанов. Я? В дверях. Следил, чтобы каждый входящий и уходящий непременно творил крестное знамение.

Питкин. Ты даже не пытался его задержать?

Рангутанов. К месту я будто прирос, руки-ноги отнялись. Да и боязно! Кругом все орут, женщины визжат… А потом мужик этот через дверь вышел — и поминай как звали.

Питкин. Да что ж это за херня такая творится?!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Голос Лекко (в темноте, по трансляции). Радуйтесь, мечтатели! Моя реальность теперь будет и ваша! Радуйтесь, нищеброды! Я накормлю вас отборными и полезными деликатесами! Радуйтесь, кто зол и угрюм! Вы будете добры и веселы! Радуйтесь, когда обыватели вас ненавидят и когда изгоняют — и всё это из-за меня! Радуйтесь в сей день, ибо велика ваша награда, а ваши гонители сгинут без следа!

Свет. Левая часть сцены — кабинет Типунина, правая — приёмная. В приёмной — диваны, кресла, журнальный столик. В кабинете — дорогая мебель, стол для заседаний с креслами, рабочий стол, шкафы с муляжами книг. На рабочем столе — компьютер. Типунин сидит за столом, с откровенной ненавистью смотрит в монитор, медленно и неумело тыкает пальцем в клавиатуру.

Через приёмную в кабинет входит Мазков, в руках у него — разноцветные папки. Он подходит к Типунину и кладёт папки на стол.

Типунин (с облегчением). Наконец-то! А то в этом вашем Интернете захлебнуться можно. Информации — как грязи, и вся противоречивая. Попробуй-ка, выстрой реальную картину происходящего. (Открывает одну из папок, просматривает.) Есть донесения об этом, как его, "пророке"?

Мазков. Никак нет, Варлаам Варлаамович.

Типунин. Почему?

Мазков. Невозможно отследить ни его передвижения, ни его местопребывание.

Типунин. Вот ещё новости! Вызвать ко мне этого шустрого попа, как его, Питкина.

Мазков. Есть!

Мазков выходит. Типунин просматривает папки. Мазков снова входит.

Мазков. Проблемы у Питкина, Варлаам Варлаамович. Ему удалось-таки проникнуть на сборище последователей этого "пророка".

Типунин. Ну и?

Мазков. Поначалу вроде всё шло ничего, а потом "пророк" начал причащать всех присутствующих какой-то дрянью. Питкин причастился и тут же проблевался. А все вокруг как заорут: "Нечестивец! Лазутчик!" Питкин едва ноги унёс. Лежит сейчас дома, болеет, от унитаза не отходит.

Типунин. Ну дела! Вот что… (Задумывается.) Кто у нас там ещё из попов есть пошустрей да похитрее?

Мазков. Отец Дормидонт Петров — помните, он ещё хотел запретить Интернет?

Типунин. О-о-о, полезный батюшка! Пригласи его ко мне!

Мазков. Слушаюсь (Уходит.)

Типунин продолжает просматривать папки.

Голос Мазкова (по интеркому.) Варлаам Варлаамович, к вам кинорежиссёр Соборнов-Державный!

Типунин. Запускай.

Входит Соборнов-Державный.

Соборнов-Державный. Доброго здоровья, Варлаам Варлаамович!

Типунин. Здорово, Нифонт Силантьевич. Как твои дела, чего новенького снимаешь?

Соборнов-Державный. Вот я как раз по этому вопросу, Варлаам Вардаамович. Задумал я историческую картину о временах крепостного права. Хочу разоблачить историческую фальсификацию — рассказать, что на самом деле крепостные жили сытно, стабильно, одной большой дружной семьёй с помещиками…

Типунин. Потом подробно расскажешь. Тебе что, деньги нужны?

Соборнов-Державный. Не худо бы, Варлаам Варлаамович.

Типунин. Ладно, я распоряжусь. Ты только ради этого ко мне заявился?

Соборнов-Державный. Ту такое дело… Я слышал, что-то мистическое в последнее время в государстве происходит.

Типунин. От кого слышал?

Соборнов-Державный. Да из первых рук. Телеведущий Дионисий Компотов, например, шерстью начал обрастать.

Типунин. В каком смысле?

Соборнов-Державный. В прямом. На телевидении вторую неделю не появляется. Михей Дворянский, актёр, проказой заболел, в лепрозорий попал. А у меня, представляете, "Оскар"… как бы это сказать… изменился.

Типунин. Ничего не понял. Какой ещё Оскар, как изменился?

Соборнов-Державный. Да статуэтка, которую я получил за фильм "Отдохнувшие под луной". Давеча прихожу в офис, на полку случайно глянул — вначале подумал, что почудилось. Вместо "Оскара" — золотой член стоит, извините.

Типунин (смеётся). А может, оно и к лучшему? Зачем тебе вражеская награда?

Входит Мазков.

Мазков. Разрешите, Варлаам Варлаамович?

Типунин. Что у тебя?

Мазков. Отец Дормидонт Петров арестован.

Типунин. Опаньки! За что?

Соборнов-Державный. Неужто за то, что призывал атеистов к суициду? Дело-то хорошее!

Мазков. Да нет. Он с представителями своей паствы хотел совершить нападение на корпоративную вечеринку одного оппозиционного радио. Долго готовились, тренировались, одежду подгоняли — казачьи штаны с лампасами, косоворотки, сарафаны с кокошниками…

Типунин. Давай, давай, короче!

Мазков. А когда собрались и пошли, занесла их нелёгкая тоже на корпоратив, но другой — Управления по борьбе с наркотиками. Этих клоунов там сами гости и повязали и по привычке сразу взяли у них анализы. Оказалось — больше наркоты, чем крови…

Соборнов-Державный. Мать моя женщина, да что же это такое происходит?!

Типунин. Спокойно. Со всей этой мистикой надо что-то делать, и чем быстрее, тем лучше. (Мазкову.) Распорядись от моего имени, чтобы Дормидонта освободили. А вообще нужен свой человек в окружении "пророка". Причём такой, какого этот таинственный пророк ни за что не раскусит. Я возлагал надежды на Петрова, а он вишь как… А Питкин болеет.

Звонит телефон.

Мазков. Извините… Разрешите, Варлаам Варлаамович? (Подходит к столу, снимает одну из трубок.) Да? Алло! (Типунину.) Лёгок на помине… (В трубку.) Как ваше здоровье, отец Илиодор?... Вот как… А врачи что говорят?.. Понятно, понятно… Что?.. Да вы прямо мысли читаете! А кто?.. Рангутанов?.. А он сможет?.. Понятно, понятно… Ну, присылайте его сюда. (Кладёт трубку, Типунину.) Илиодор Питкин предлагает направить в стан "пророка" этого байкера Рангутанова. Его, мол, никто не раскусит — притворяться умеет так, что и в самом деле верит, что он тот самый, в кого превратился.

Соборнов-Державный. О-о-о, я знаю Рангутанова! Действительно, талантливый мужик. И актёрские данные отличные. Не был бы таким истериком, я бы его у себя в каком-нибудь фильме снял.

Типунин. Отлично. (Мазкову.) Пригласи-ка этого Рангутанова сюда!

Мазков. Слушаюсь!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Лесная поляна, которую можно было бы назвать живописной, если бы не валяющийся на ней мусор — консервные банки, битые бутылки, бумажки и прочее. Появляются Андрей и Иван, нагруженные сумками с продуктами, раскладными стульями, мангалом и прочей утварью, необходимой для хорошего пикника на дюжину человек. Они выходят на середину поляны, оглядываются.

Андрей. Тут упадём!

Иван. Может, ещё поищем? Смотри, как намусорено!

Андрей. Так мы до самого вечера провозимся. (Смотрит на часы.) А Учитель велел, чтобы к пяти часам всё было готово. Ничего, приберёмся, время есть.

Андрей и Иван кладут сумки на землю.

Андрей. Я займусь распаковкой, а ты убери весь этот срач.

Иван. А почему это я? Сам и убирай, а я с продуктами разберусь.

Андрей. Продукты — моя забота. Учитель назначил меня главным по пикнику, потому что я работаю в супермаркете.

Иван. Подумаешь, менеджер в рыбном отделе! Привык командовать своими гастарбайтерами…

Андрей. Я не просто командую, я обеспечиваю покупателей рыбой и морепродуктами, а вот ты кто такой? Чем занимаешься? Блогер, скажите на милость!

Иван. Да, представь себе, блогер! Я тоже обеспечиваю людей пищей, только информационной! Она ничуть не менее важна, чем пища материальная! Хотя бы эти твои морепродукты. И, кстати, Учитель лично похвалил меня за просветительскую деятельность, которую я веду в Интернете.

Андрей. Всё, хватит разглагольствовать. За дело!

Иван с недовольным видом достаёт из сумки мусорный пакет, разворачивает его, ходит по поляне, собирая мусор. Андрей раскладывает мангал, достаёт шампуры, контейнер с замаринованным шашлыком, пакеты со свежими овощами, одноразовую посуду.

Иван. Слушай, а почему обязательно надо устраивать на природе и своими силами? Неужели нельзя было снять зальчик в какой-нибудь кафешке? Скинулись бы, не нищие…

Андрей. А то ты не понимаешь. Учителю появляться в публичных местах сейчас никак нельзя — его разыскивают. И у стен есть уши. Поэтому наш пикник будет тайным. Соберутся только свои, все двенадцать учеников.

Иван. Кстати, по поводу остальных учеников. Как тебе они?

Андрей. Не собираюсь обсуждать их за глаза. И тебе не советую. Если Учитель узнает — рассердится. А он узнает.

Появляется Пётр в форме охранника.

Пётр. Здорово, мужики! Ну, как дела продвигаются?

Андрей. Во, ещё рабочие руки! (Берёт пакеты с огурцами и помидорами, протягивает их Петру.) Петя, сходи к ручью, вымой овощи, будь другом!

Пётр. Схожу, помою, буду. (Принимает у Андрея пакет.)

Иван. Пусть лучше мангал разожжёт.

Пётр. Разожгу.

Андрей. Ещё рано. Петя, сначала овощи вымой.

Пётр уходит.

Андрей (Ивану). Видишь, что значит дисциплинированный человек! Никаких вопросов, никакой философии! Взял и сделал!

Иван. Ну да, исполнительный. Охранник — он и есть охранник. Выше головы не прыгнуть…

Андрей. Тебя никак гордыня обуяла? Грех это. Между прочим, мы с Петей раньше других к Учителю пришли.

Иван. Ну, и кто тут говорит о гордыне?

Появляется Вахрамей. Он тащит большую сумку, из которой что-то капает.

Вахрамей (ставит сумку). Здравствуйте, однако!

Иван (принюхивается). У кого-то метеоризм?

Андрей подходит к Вахрамею, заглядывает в его сумку.

Андрей (Ивану). Много ты понимаешь — метеоризм! Это же строганина, первый сорт!

Вахрамей. Рыбка, однако!

Андрей. Откуда такое богатство?

Вахрамей. С севера, однако, из родного стойбища! Шурин прислал, однако! Я с ним по Скайпу говорил, сказал, однако, что пить будем, есть будем, рыбкина закусь нужна!

Андрей (подозрительно). Ты что, разболтал о нашем тайном пикнике?

Вахрамей (обидчиво). Зачем разболтал, однако? Сказал — с друзьями закусываем.

Возвращается Пётр с вымытыми овощами.

Пётр. Готово! Сейчас порежу… (Вахрамею). Привет меньшим братьям Севера!

Вахрамей. Привет московским сторожевым, однако!

Пётр. Чего?

Андрей. Ничего, ничего… Так, чем бы вас занять? Петя, режь овощи.

Пётр. Я вообще-то и собирался это делать.

Андрей. А ты, Вахруша, положи свою строганину в сумку-холодильник, а потом займись мангалом.

Иван продолжает собирать мусор, Пётр режет овощи. Андрей наблюдает за их работой. Вахрамей убирает строганину в сумку-холодильник, раскладывает мангал, высыпает в него из мешка уголь.

Вахрамей. Спички, однако, есть?

Появляются Яков Зеведеев и Фома. У Зеведеева на шее висит навороченная цифровая зеркалка.

Зеведеев. Здорово!

Фома. Всем здрасьте!

Андрей. Привет! Ну-ка, подключайтесь. Яша, помоги Ване доубираться, а то он до второго пришествия возиться будет. А ты, Фима, разожги с Вахрамеем мангал.

Зеведеев. А давайте-ка я вас всех для начала сфоткаю… (Вооружается фотокамерой, начинает выбирать ракурс.)

Фома (подходя к Вахрамею). Ну, что тут у тебя не получается, душа твоя оленья?

Вахрамей. Спички, однако, есть?

Фома. Как же ты собираешься это разжечь? Жидкость нужна… (Андрею.) Андрюх, жидкость для розжига есть?

Андрей. Нету жидкости.

Фома. Врёшь, небось.

Андрей. Очень надо! Соберите хворост и разожгите.

Фома (Вахрамею). Пошли за хворостом.

Фома и Вахрамей уходят. Зеведеев всё щёлкает и щёлкает камерой с разных ракурсов.

Андрей (Зеведееву). Слушай, ты, сачок, ну-ка, принимайся за уборку!

Иван подходит с наполненным мешком.

Иван. Да я уже всё собрал.

Андрей (в раздумье). Так… Вот что, займитесь-ка оба тарелками и вилками.

Иван и Зеведеев устанавливают столики, распаковывают одноразовые тарелки и вилки с ножами, раскладывают их на столиках.

Появляются Филипп, Матвей и Яков Алфеев. Филипп держит в обеих руках набитые пакеты из "Макдоналдса", Матвей и Алфеев вдвоём тащат большую упаковку баночного пива.

Андрей (Филиппу). Ну и на фига ты притащил свой фаст-фуд? У нас тут и шашлык, и рыба, и помидоры…

Филипп. Осталось со смены, всё равно выбрасывать.

Андрей (ехидно). Правильно. Всё друзьям, что не гоже…

Филипп достаёт из своих пакетов картонки с гамбургерами. Матвей и Алфеев ставят упаковку с пивом, отдуваются, берут по банке пива, собираются открыть.

Андрей. Э, э, подождите! Без Учителя никто ни к чему не притронется! Положите на место

Матвей. А чего это ты тут распоряжаешься?

Иван. И правда, достал! Мы тебе не рабочая скотина!

Алфеев. А хотите, я его арестую?

Иван. Очень хотим!

Андрей. Во-первых, ты не на службе, даже вон без формы. Так что плевать я на тебя хотел. Во-вторых, я пожалуюсь на тебя Учителю. Скажу, что ты саботировал мероприятие.

Алфеев. Да я шучу. Чего ты, шуток не понимаешь?

Матвей и Алфеев кладут банки обратно. Возвращаются Фома и Вахрамей. Фома несёт жалкий пучок хвороста, Вахрамей — огромную охапку. Бросают свою добычу возле мангала. Фома возится с мангалом.

Фома. Спички или зажигалка у кого есть?

Ученики переглядываются, Зеведеев и Пётр хлопают себя по карманам.

Зеведеев. Вот чёрт, забыл…

Пётр. И я тоже…

Фома. Врёте небось.

Появляются Фаддей и Семён. Фаддей — маленький, горбоносый, с курчавыми волосами. Семён — здоровенный рыжий бородач. Он в косухе и в бандане с изображениями коловрата.

Семён. По здорову ли, братушки!

Фаддей. Шалом!

Андрей. И как вы только дружите между собой, ума не приложу…

Фаддей. А мы, как разные полюса у магнита. Тянет нас друг к дружке.

Семён. Вестимо так!

Андрей. Ну чего, все ученики в сборе?

Андрей оглядывает поляну. Пётр дорезает овощи. Иван и Зеведеев закончили с сервировкой столиков. Филипп берёт то одну, то другую картонку с гамбургерами, осторожно нюхает. Вахрамей, Матвей, Фома и Алфеев собираются вокруг Андрея. Семён и Фаддей держатся особняком.

Пётр. Новенького не хватает, этого, как его…

Андрей (подсказывает). Юрика.

Пётр. Да нет, не Юрик его зовут, а как-то по-другому…

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ

Внезапно все замолкают. Все взгляды устремляются в одну сторону, куда-то за кулисы. Появляются Учитель и Иуда (он же Рангутанов). Учитель — в купальном халате и шлёпанцах. На запястье его правой руки — разноцветный браслет. Все ученики выходят навстречу.

Учитель (Иуде, заканчивая начатый разговор). …и поэтому никаких посредников между людьми и Сущим быть не должно… (Всем собравшимся.) Здорово, чуваки!

Все ученики (хором). Здравствуй, Учитель!

Учитель. Чего жмётесь, как бедные родственники? Падайте на жопы!

Фома. Э-э-э, одну минутку. (Иуде.) У тебя огоньку не найдётся?

Иуда (агрессивно). Я тебе чего, пироман, что ли?

Учитель. Тихо, тихо, не наезжай. (Делает пасс правой рукой.)

В мангале вспыхивает пламя.

Зеведеев. Круто! (Щёлкает фотокамерой.)

Вахрамей. Шаман, однако!

Пётр. А может, таким же макаром и шашлыки сразу сами пожарятся?

Учитель (Петру.) Не беги впереди паровоза.

Фома. Это такой фокус?

Андрей (Фоме). Сам ты фокус! Это же чудо, понимать надо.

Фома. Не верю!

Учитель. Так, сели, я сказал! (Фоме.) И ты, Станиславский, тоже.

Все рассаживаются за столиками в таком порядке (слева направо): Вахрамей, Яков Алфеев, Андрей, Иуда, Пётр, Иван, Учитель, Фома, Яков Зеведеев, Филипп, Матвей, Фаддей, Семён.

Пауза. Ученики переглядываются.

Учитель. Ну, чего притихли? Жрите, бухайте!

Пётр. Я сейчас, шашлычки насажу… (Хочет встать из-за стола.)

Учитель. Да что же тебе неймётся с этими шашлыками? И до них дело дойдёт, не волнуйся! Хавайте пока гамбургеры с пивом.

Филипп. Правильно, их есть надо, а то… гм… ну, пока ещё свежие.

Ученики набрасываются на гамбургеры, открывают банки с пивом. Вахрамей набивает полный рот строганины. Учитель с доброй улыбкой наблюдает за ними.

Учитель (приговаривает). Жуйте, жуйте, глотайте! Это же жилы мои и лимфа моя!

Все, как по команде, перестают жевать и глотать.

Иван. Это в каком смысле?

Учитель. В фигуральном, не переживай.

Жевание и глотание возобновляются.

Иван. Стесняюсь спросить… Учитель, а ты нас здесь только ради этого собрал? Ради жратвы и халявной выпивки?

Учитель. Отнюдь. Хочу я выслушать, о чём вы мечтаете, причём желательно не для себя, а для других людей. Ну, кто первый? (Оглядывает учеников.) Давайте по порядку, что ли. (Вахрамею, старательно сосущему строганину.) Вот с тебя и начнём.

Вахрамей не обращает внимания. Алфеев толкает его в бок.

Вахрамей (вздрагивает). Сяво?

Алфеев (передразнивает). Нисяво! Учитель хочет знать твои сокровенные желания.

Вахрамей. Как это?

Учитель. О чём мечтаешь?

Вахрамей. А-а-а. Ну, это… Олешки, тюлешки, однако. Вот строганина тоже.

Учитель. А в духовном плане?

Вахрамей. Ну, это… Вода огненная, однако! И чтобы много.

Учитель. С тобой всё ясно. Следующий! (Смотрит на Якова Алфеева.)

Алфеев. Чтобы преступлений меньше совершалось. Чтобы все стали сознательные. Чтобы дети не курили и не бухали. И чтобы на моём участке не было этих долбаных гастарбайтеров!

Учитель. Так, понятно. (Андрею.) Ты что скажешь?

Андрей. Вот бы у людей было много денег! Чтобы они могли больше всяких продуктов покупать.

Учитель. А теперь Пётр!

Пётр. А Иуду чего пропустили?

Учитель (с нажимом). Я сказал — Пётр!

Пётр. Ну, это… Чтобы поменьше народу приходило в офис, который я охраняю. А то достают своими вопросами, просьбами. Ещё и хамят. От кроссвордов меня отрывают.

Иван. Охранник — он охранник и есть.

Пётр. Ой, я не могу, креакл хренов! Ты сам-то чего хочешь? Чтобы у тебя всё было и тебе ничего за это не было, да?

Иван. Хочу свободы слова, и чтобы государство не лезло со своими запретами.

Пётр. Твою свободу на хлеб не намажешь.

Учитель (Петру). Тебя не спрашивают. (Фоме.) Говори ты.

Фома. Чтобы вся ложь в мире исчезла. Чтобы все и всегда говорили только правду. Тогда и наш брат журналист не будет ничего придумывать ради красного словца.

Зеведеев. Ну вы и максималист, батенька.

Фома. Вот я сейчас тоже сказал правду.

Учитель. Я услышал. (Зеведееву.) Твоя очередь, Яша.

Зеведеев. Нужно запретить дилетантам и вообще всяким любителям заниматься фотографией. Особенно прыщавым соплякам и тупым блондинкам! Это дискредитация великого изобретения и великого искусства!

Фома. Ну, и кто из нас больший максималист?

Учитель. Заткнись. (Филиппу.) Говори, Филя.

Филипп. Чтобы люди дома еду не готовили, а ходили по кафе и ресторанам. Заодно газ, воду и электричество меньше расходовать будут.

Пётр. Ага, чтобы все твоим фаст-фудом американским травились!

Учитель (Петру). Так, ещё одна реплика не в свою очередь, и… Кстати, ты вообще лучше бы помалкивал, отступник.

Пётр. В каком смысле?

Учитель. В таком, что ты от меня отречёшься, когда припечёт.

Пётр (поражённый). Я?!

Ученики отодвигаются от Петра. При этом Яков Алфеев случайно ставит ножку стула на ступню Вахрамею, по-прежнему поглощённому строганиной.

Вахрамей. Ай, хрен моржовый!

Алфеев. Извини.

Пётр поражённо смотрит на Учителя. Тот, делая вид, что не замечает этого, обращается к Матвею.

Учитель. Ну, Матюша, чего тебе хочется?

Матвей. Надо всем людям втемяшить в головы, чтобы налоги исправно платили. А люди, идиоты, не понимают, что это для их же пользы!

Иван. Для какой ещё "их пользы"?! Только мордовороты из Государевой Дули на наши налоги жируют!

Матвей. Дилетантская точка зрения…

Учитель. Молчите, оба! (Фаддею.) Давай, говори.

Семён. А я и так знаю, чего ему хочется — чтобы кариесов и флюсов было побольше!

Учитель. Я что говорил?!

Семён. Молчу, молчу.

Фаддей. Сеня, как ни странно, при всём своём невежестве в известном смысле прав. А что, в этом есть что-то предосудительное? Если у людей перестанут болеть зубы, что мне останется делать? На что я буду жить? Останется только вооружиться бейсбольной битой и лупить потенциальных пациентов по челюстям!

Учитель. Я понял тебя. (Семёну.) Ты у нас один остался.

Семён. Чтобы к нам не лезли жиды, чурки и америкосы.

Фома. У тебя же лучший друг — еврей!

Семён. Ну и что? (Кладёт Фаддею руку на плечо.) Фаддеюшка — он мужик, хоть и обрезанный…

Вахрамей (отрываясь от строганины). А я, однако, чурка, между прочим…

Семён. Не, малые народы Севера — нам как малые братья.

Учитель. Так, всё, опрос завершён, я услышал ваши мнения и понял их.

Фома. Иуда не высказывался!

Иван. Почему Иуда промолчал?

Матвей. Он вообще какой-то мутный…

Андрей. Он, случайно, не засланный?

Учитель. Отцепитесь от Иуды! Ему и так нелегко.

Зеведеев. Это почему, интересно, Иуде нелегко?

Учитель. Ему ещё меня предавать.

Все потрясённо замолкают и смотрят то на Учителя, то на Иуду. Последний затравленно оглядывается. Остальные ученики вскакивают с мест.

Андрей. Бей его!

Пётр. Предатель! (Вскакивает с места, подбегает с угрожающим видом к Иуде.)

Учитель. Прекратите!!!

Все останавливаются.

Иван. Учитель, так тебе бежать надо, скрываться!

Учитель. Чему быть, того не миновать. Давайте я лучше скажу вам, что я о вас думаю.

Андрей (робко). Но всё-таки, как же с предателем?..

Учитель. Всему своё время. А сейчас я хочу вам заявить, что вы все — идиоты. Вы не видите дальше собственных носов. Под вами я в данном случае понимаю не вас конкретно, а всё население Земли. Вместо того, чтобы оторваться наконец от вашей загаженной планеты и устремиться на поиски новых миров, вы сидите на жопах и соревнуетесь в навороченности мобильников, мощности двигателей ваших примитивных повозок и крутизне брендов вашей жалкой одежды! Вы засираете и без того издыхающую природу! Вы создаёте себе кумиров в лице безголосых певцов и политиканов с наглыми рожами! Поднимите свои дурные башки, посмотрите на звёзды в ночном небе — перед вами же открыта вся Вселенная! А вы до сих пор сделали всего несколько шагов по Луне!

Семён. Не сделали, это американская фальсификация…

Учитель тыкает указательным пальцем в Семёна. Тот мгновенно замолкает, точно ему заткнули рот.

Учитель (раздражённо). Ещё раз вякнешь подобную глупость — сам отправишься у меня гулять по Луне. Без скафандра! Чтобы лично увидел там следы Нила Армстронга перед тем, как сдохнешь. Так, о чём это я? Да! Вас, двенадцать учеников, я выбрал потому, что каждый из вас обладает… ну, или обладал в прошлом способностью фантазировать…

Иван (указывая на Петра). Хе, и этот вахтёр тоже, что ли?

Пётр. Я тебе не вахтёр, хипстер ты сраный! И не тычь в меня пальцами!

Учитель (Петру.) Расскажи-ка, Петя, о чём ты мечтал в детстве.

Пётр (смущаясь). Так это когда было…

Учитель. Ничего, ничего, не стесняйся. Здесь все свои.

Пётр. Ну… это… мне лет двенадцать было… я, в общем, книжку одну прочитал, фантастическую…

Алфеев. Как называлась?

Пётр. Не помню я. Там, короче, кусок Земли оторвался и перенёсся на другую планету вместе с деревушкой и её жителями…

Алфеев. Что-то такое припоминаю…

Пётр. Ну и, в общем, стал я фантазировать, что и со мной то же самое приключилось.

Учитель. Вот видите! И у каждого из вас были подобные мечты. Им было тесно на Земле, они уносили вас туда. (Показывает вверх.)

Алфеев (Вахрамею). Интересно, а ты о чём мечтал? Ты же небось в жизни ни одной книжки в руках не держал, кроме "Оленеводства для чайников".

Вахрамей (гордо). Я "Солярис" двадцать раз перечитал, однако!

Общий звук удивления — возгласы "Ого!", "Ничего себе!", присвисты.

Вахрамей. Вот так, однако! И разработал свою концепцию контакта с подобным негуманоидным разумом, однако!

Фаддей (иронично). Иван Ефремов и Карл Саган в одном флаконе! А что же ты тут распинался насчёт олешков и огненной воды? Это и есть предел твоих мечтаний, что ли?

Вахрамей (грустно.) Теперь стал предел, однако. Разучился я мечтать… с вами, со старшими белыми братьями. Опоили вы меня, развратили, однако! У вас же предел мечтаний — огненной водой налакаться, бабе вставить и футбол посмотреть, однако!

Учитель. Вот! Вот в этом-то вся и беда! Почти все люди становятся с возрастом отвратительно приземлёнными! Придя на Землю, я пытался привлечь внимание ваших власть предержащих довольно примитивными, надо признать, фокусами и действиями. Я надеялся, что необъяснимые явления и нестандартные поступки заставят работать их мысль, возбудят желание доискаться до истины. К моему великому удивлению и сожалению, этого не произошло. Они стали действовать исключительно полицейскими мерами. И тогда я нашёл и собрал вас, двенадцать учеников. По крайней мере, вы не так безнадёжны. И ваша задача — передать остальным людям стремление вовне.

Иван. Учитель, а как ты узнал, что вот этот (указывает на Петра) от тебя отречётся, а Иуда продаст?

Учитель. Так же, как разжёг мангал.

Иван. Чего-то не понял…

Андрей. Тебе и не надо.

Пётр. Учитель, я готов при свидетелях принести клятву, что никогда не отрекусь от тебя!

Иуда. А я… а я никогда не предам тебя!

Вахрамей. Ловим на слове, однако!

Учитель (Петру). Никогда, никогда не давай клятв, которые не сможешь сдержать, понял? (Иуде.) А с тобой вообще случай особый. Ты кто такой есть?

Иуда (робко). Так Иуда же…

Учитель. Умница! Заметь, Петя — он даже не пробует поклясться, что никогда меня не предаст! Потому что, знает, что не сможет сдержать эту клятву.

Пётр. А я смогу, потому и даю! (Торжественно поднимает правую ладонь.) Клянусь, что никогда не отрекусь от своего учителя по прозванию Учитель!

Матвей. Расписку бы с тебя потребовать. Кровью.

Пётр. Мы что, сатане служим?

Слышен треск веток, голоса, шаги.

Учитель (печально). Ну, вот и всё. (Петру.) Сейчас ты ещё и клятвопреступленником станешь… дебил!

Фома. Извини, Учитель, не клятвопреступленником, а клятвопреступником.

Учитель. А не один ли хрен?

На поляну выходят двое полицейских, а также ещё двое: неряшливая тётка в грязных розовых леггинсах, растянутой футболке с надписью "Welcome to Turkey!" и шлёпанцах с розочками, и девка в шортах, шлёпанцах же и в "леопардовой" майке с глубоким декольте. Девка жуёт жвачку, время от времени надувая пузыри. Судя по всему, это местные дачники, приглашённые в качестве понятых.

Сидящие за столом замолкают и смотрят на пришедших.

1-й полицейский. Так-с. Нарушаем. Беспорядок нарушаем. Распиваем общественные напитки в спиртных местах. Мусорим отходы. (Учителю.) А вы, гражданин, почему в парандже?

2-й полицейский (тихо). Не в парандже, а в неглиже…

1-й полицейский. Курица яйца не учит! Повторяю свой вопрос!

Учитель игнорирует вопрос.

Тётка (визгливым голосом). Товарищ милиционер, это тот, который нашу дачу зимой ограбил! Всё уже пропил, паразит, один халатик остался, который я из Турции привезла!

Девка. Да не, халат вроде не наш…

1-й полицейский. Тихо, граждане!

2-й полицейский (тихо). Да чёрт с ним, который в халате. Кого из них брать-то надо? Где этот Учитель?

1-й полицейский. Кто из находящихся здесь так называемый Мучитель?

2-й полицейский (тихо). Учитель, идиот…

1-й полицейский (повернувшись ко 2-му полицейскому). Так он ещё и ненормальный?

Иуда подходит к Учителю, хочет поцеловать его. Учитель брезгливо отстраняется.

Учитель. От тебя воняет!

1-й полицейский. Э, э, ну-ка, прекратили нетрадиционные сношения!

Девка (противно смеётся). Прикинь, блин, мать, — тусовка пидарасов!

Тётка. Ни стыда, ни совести!

2-й полицейский (тихо). Подожди, это же условный знак…

1-й полицейский. Какой ещё знак? Тут проезжей части нет, откуда здесь взяться знакам?

2-й полицейский (тихо). Давай, хватаем его (Указывает на Учителя.)

Иван. А чего он сделал-то?

1-й полицейский. А кто я такой, чтобы отвечать на твои вопросы?

2-й полицейский. Понятые, внимание! Сейчас на ваших глазах мы будем задерживать подозреваемого…

Пётр. В чём?

1-й полицейский. Разговорчики в строю!

Тётка. Вам помочь?

1-й полицейский. Сами вправимся… (2-му полицейскому.) Ну, пошли!

2-й полицейский (с опаской). А вдруг кто-нибудь из них вооружён? Вон этот металлист (показывает на Семёна) явно что-то под косухой своей держит. И морда у него зверская.

1-й полицейский (Семёну). Эй, ты! Ну-ка, сыми свою тужурку.

Семён. С какой стати?

Фаддей (Семёну, тихо). Не спорь с ними, делай, как велят. А то нас всех здесь сейчас повяжут.

Семён. Ага, а так — меня одного, да? Вот они, ваши еврейские штучки!

1-й полицейский. Долго мне ждать?

Семён нехотя снимает куртку. Полицейские оглядывают его.

2-й полицейский (девке). Слышь, ты, подойди, обыщи его.

Девка подходит к Семёну и медленно водит руками по его тренированному телу, томно и оценивающе его разглядывая.

Тётка. Хватит его лапать, коза ты похотливая! (Подходит к Семёну, обыскивает.) Смотри, как надо… (Извлекает из голенища берца Семёна складной нож, показывает полицейским.) Во, глядите!

Семён. Э, э, это не криминальный нож!

1-й полицейский. Разберёмся… Молодцом, гражданка понятой… то есть гражданин понятая! Давай его сюда.

Тётка подходит к 1-му полицейскому, отдаёт ему нож.

1-й полицейский. У кого ещё имеется холодное или горячее оружие, лучше сами предъявите!

Ученики переглядываются.

1-й полицейский. А если найду?

Пётр (неожиданно). А я вообще здесь оказался случайно! Я их никого не знаю! И этого хиппи тоже! (Указывает на Учителя.)

2-й полицейский. Ну и что?

Пётр. Вы меня не арестуете?

2-й полицейский. У нас приказ — задержать так называемого Учителя. По поводу остальных никаких указаний не было. (1-му полицейскому.) Ладно, повели его скорее!

Полицейские подходят к Учителю, заламывают ему руки, уводят.

Тётка (им вслед). Халатик-то верните!

Девка. Дура, говорю тебе — не наш халат.

Тётка. Ты кого это дурой назвала, коза?!

Девка заводит глаза, уходит, тётка — за ней. Ученики смотрят им вслед, а затем, словно по команде, переводят взгляды на Иуду. У того бегают глаза.

Иван. А чего это ты к Учителю целоваться полез? Это был какой-то условный знак для полицейских?

Иуда. Да что ты, что ты! Просто я… просто у меня… э-э-э… нетрадиционная ориентация. Я Учителя полюбил не только как учителя, но и как… мужчину.

Семён. Тьфу!

Иван. Какая гадость!

Яков Зеведеев. Пидорас — среди нас!

Яков Алфеев. Не только пидорас, но ещё и предатель!

Филипп. Стукач хренов!

Фома. Да врёт он небось, что голубой… Он просто по жизни сволочь!

Матвей. А я говорил, что Иуда какой-то мутный.

Вахрамей. Белому медведю бы его на съедение, однако!

Фаддей. Может, наваляем Иуде?

Пётр. Чур, я первый!

Андрей. А кто от Учителя отрёкся, а? Не ты ли, вертухай офисный?

Пётр. Это было предопределено! Ведь сам Учитель сказал…

Фаддей. Давайте им обоим наваляем!

Андрей. Тихо! С Иудой у нас ещё будет серьёзный разговор. Давайте думать, как вызволить Учителя!

Фома. Э… А оно нам вообще надо? Зачем терпеть лишения и преследования ради какого-то мифического освоения космоса? Как жили раньше, так и будем жить.

Все недоумённо смотрят на Фому.

Занавес.

Окончание здесь.