Погасить Солнце

Скачать в формате .doc можно здесь.

Киносценарий

По мотивам фантастической повести Владлена Бахнова "Как погасло солнце, или История Тысячелетней Диктатории Огогондии, которая существовала 13 лет 5 месяцев и 7 дней".

I

Переливается звёздами прекрасный Млечный Путь. Изображение укрупняется, мы видим один из рукавов Галактики. Стремительное приближение — и почти весь экран заполняет серебристая звезда. Потом она уходит за кадр, и мы начинаем короткое знакомство с планетами. По самой близкой к звезде орбите обращается маленькая жёлтая планетка. Наш взгляд на ней надолго не задерживается — мы уже любуемся её соседкой, ярко-голубой планетой, в атмосфере которой бушуют вихри. Где-то вдалеке мелькает небесное тело, похожее на Землю… но с ней пока знакомиться рано! Наше внимание привлекает следующая, кроваво-красная планета, её поверхность расчерчена поразительно ровными багровыми линиями. Что это, каналы?.. Не важно, дальше, дальше! Величаво выплывает газовый гигант, в окраске которого преобладает оранжевый цвет: тёмно-оранжевые полосы на поверхности чередуются со светло-оранжевыми, а в южном полушарии огромным циклоном закручивается Большое Рыжее пятно. За оранжевым исполином по своей орбите плывёт его собрат приятного изумрудного цвета, украшенный кольцами. И ещё два небесных тела заполняют экран одно за другим — газовые гиганты фиолетового и густо-синего цвета. Камера разворачивается — местное солнце с этого расстояния кажется крошечным и очень ярким белым кружком — и быстро приближается к третьей планете системы, которую мы поначалу пропустили… Да, она и правда похожа на Землю. Но Луны рядом с ней нет — в облаке серебристой пыли плывут лишь обломки бывшего спутника. И чем ближе мы подлетаем к планете, тем яснее видим, что очертания материков и океанов несколько отличаются от знакомых нам…

Камера пронзает облака, поверхность планеты приближается… Побережье материка, огромный город на нём… Он застроен в основном небоскрёбами, один нелепей другого, причём каждый украшен архитектурными излишествами. Самый большой небоскрёб сооружён в виде перевёрнутой пирамиды. На площади перед ним развеваются на флагштоках семь больших флагов и множество маленьких. А ещё мы видим огромное количество людей в самых разнообразных одеждах и не меньшее количество разноцветных автомобилей, которые напоминают модели 1940-1950-х годов. На парковке приткнулся автобус передвижной телевизионной станции с антеннами на крыше. Возле него стоит телеоператор, пригнувшись к монитору громоздкой допотопной телекамеры. Он держит в кадре репортёра — молодого щеголеватого человека в вычурном костюме с галстуком, с невероятной причёской. В руке репортёр держит микрофон. Сияя белоснежными зубами и профессиональной улыбкой, он говорит в объектив камеры:

— Не будет преувеличением сказать, дорогие господа телезрители, что страсти в Совете Государств сегодня закипят нешуточные! Семь Великих Диктаторий, а именно Гроссрейх…

…крупным планом — большой красный флаг со стилизованным изображением багрового орла…

— Тремендия…

...флаг, на котором чередуются тёмно- и светло-оранжевые горизонтальные полосы, в середине расположен ромб с оранжевыми звёздами…

— Грандия…

…флаг с тремя вертикальными полосами различных оттенков жёлтого…

— Формидаблия…

…флаг с двумя вертикальными зелёными полосами по бокам, в центре — зелёный трилистник…

— Колоссалия…

…флаг с тремя вертикальными полосами различных оттенков голубого…

— Грейтландия…

…флаг — косой лазурный крест на синем фоне

— и Окинакуни…

…бледно-сиреневый флаг с ярко-фиолетовым кругом в центре…

…будут рассматривать вопрос о принятии в своё число восьмого государства — Охренелии. Вопрос этот крайне важен как в геополитическом, так и в экономическом плане. Не случайно на заседание Совета прибыли сами Попечители всех Великих Диктаторий. Чем закончится заседание, никому не известно. Вот интрига-то! Но по секрету скажу вам, — тут репортёр переходит на интимный тон. — Мне кажется, что Охренелия пролетит со своими претензиями, несмотря на свою поистине охрененную территорию… пардон за каламбур, господа! Всем известно, что уровень бардака в Охренелии прямо пропорционален её географическим размерам, в то время как международный престиж этой страны данным размерам обратно пропорционален…

Репортёр наигранно смотрит по сторонам и продолжает:

— Знаете, а ведь Попечитель… простите, я забегаю вперёд, — он хихикает. — Не Попечитель, конечно, а пока ещё президент Охренелии Пыня Пахани, по своему обыкновению опаздывает. Его ждут уже полчаса… нет, тридцать пять минут! Я прямо чувствую, как с каждой секундой растёт решимость глав семи Диктаторий дать от ворот поворот и Охренелии, и её нахальному недопопечителю… А, вот, кажется, и он. Лёгок на помине.

Телеоператор поворачивает свою камеру в ту сторону, куда смотрит репортёр. По широкой магистрали едет эскорт, состоящий из десятка чёрных лимузинов, на переднем из которых развевается флажок Охренелии — прямоугольный лоскуток серого блестящего шёлка.

А в большом зале за длинным полукруглым столом сидят Попечители семи Диктаторий. Стол разделён на сектора семи цветов радуги, каждый Попечитель занимает сектор своего цвета.

— Может, ему позвонить? — предлагает бородатый Попечитель Формидаблии, он носит зелёную одежду, напоминающую облачение североамериканских трапперов.

— А зачем? — сухо спрашивает сухопарый Попечитель Грейтландии во фраке и цилиндре ярко-синего цвета.

— Чтобы узнать, долго ли нам здесь сидеть!

Попечитель Грейтландии презрительно пожимает плечами.

— А то вы не знаете! — восклицает курчавый и смуглый Попечитель Грандии, наряженный в античную тогу жёлтого цвета.

— Представьте себе, не знаю! — восклицает формидаблец.

— Его личный рекорд — два часа сорок семь минут, — цедит сквозь зубы Попечитель Колоссалии, очень изящный мужчина, одетый точь-в точь как щёголь при дворе Людовика XIV, но только весь его наряд (а также парик) имеет голубой цвет.

— Кем он себя воображает, этот серый выскочка?! — возмущается обрюзгший Попечитель Гроссрейха; он носит сюртук, короткие штаны и тирольскую шляпу с пером; всё это — ярко-красного цвета.

— Тем, кем мы с вами, господа, позволяем ему себя воображать, — басит Попечитель Тремендии, здоровяк в оранжевой ковбойской шляпе, оранжевой клетчатой рубашке, оранжевых джинсах и оранжевых же сапогах-казаках.

— А вы что молчите? — не унимается формидаблец, обращаясь к седьмому Попечителю — узкоглазому брюнету в шёлковом фиолетовом кимоно. Тот сидит с закрытыми глазами и меланхолично обмахивается большим фиолетовым веером.

— Оставьте его, — машет рукой Попечитель Колоссалии. — Не видите — его превосходительство медитирует.

— Нашёл время, — недовольно ворчит Попечитель Гроссрейха.

Вдруг раздаётся тихий голос:

— Здравствуйте, коллеги.

Семь Попечителей замирают. Перед столом стоит президент Охренелии Пыня Пахани — низенький лысоватый человечек с квадратными усиками и жидкой козлиной бородкой; в его облике есть что-то крысиное. Сходство с вредным грызуном подчёркивается одеждой в серых тонах: это обычный деловой костюм с галстуком.

— Чёрт возьми! Как вам удалось войти сюда незаметно? — рокочет Попечитель Тремендии.

— Мастерство не пропьёшь, — хихикает Пыня.

— Что он имеет в виду? — потихоньку спрашивает Попечитель Грандии у Попечителя Гроссрейха.

— Он был то ли шпионом, то ли шпиком, — так же тихо отвечает Попечитель Гроссрейха.

— А? — не расслышав, переспрашивает грандиец.

— Его превосходительство говорит, что я работал осведомителем и разведчиком, — усмехаясь, говорит Пыня. — Именно в таком порядке.

— Хорошо, хорошо, — морщится Попечитель Тремендии. — Время — деньги, так не будем терять его. Садитесь, господин президент.

— Благодарю, господин Попечитель, — Пыня занимает место за небольшим серым столом, расположенным перед радужным столом Попечителей.

— Итак, — продолжает тремендец, — на повестке дня у нас один вопрос: принятие Охренелии в число Великих Диктаторий. Кто желает высказаться?

— Позвольте мне! — тянет руку Попечитель Грандии.

— Прошу, — тремендец делает разрешающий жест. Грандиец вскакивает с места и говорит:

— Как юрист по образованию, я не могу не упомянуть об очень серьёзном препятствии, которое сводит на нет претензию Охренелии на статус Великой Диктатории. Насколько вам известно, господа, Великой Диктаторией может считаться только то государство, которое обладает своей планетой. Это закреплено в "Хартии Семерых", принятой ещё триста лет назад!

— А между тем свободных планет в нашей системе нет! — перебивает его Попечитель Колоссалии.

— Я попрошу не перебивать меня, господин Попечитель! Нам всем, как, я уверен, и господину президенту Охренелии, хорошо известен данный факт. Все планеты уже заняты. Например, наша любимая Грандия владеет Жёлтой планетой.

— А прекрасная Колоссалия — Голубой! — опять встревает Попечитель Колоссалии.

— Господа, давайте не будем устраивать здесь урок астрономии, — гремит Попечитель Тремендии. — Я же не лезу с утверждением, что лучшая в мире страна Тремендия обладает Оранжевым газовым гигантом — самой большой планетой системы!

— Можно поручить астрономам открыть ещё какую-нибудь планету, — предлагает Попечитель Гроссрейха.

— Увы, планеты по приказу не открываются, — разводит руками грандиец.

— Что вы говорите? М-да, подраспустили вы своих астрономов…

— Постойте, — встревает Попечитель Колоссалии и обращается к Пыне. — А Луна вам не подойдёт, господин президент? Правда, полтора века назад она развалилась на куски из-за удара шального метеорита…

— Нет, господин Попечитель, — твёрдо отвечает Пахани. — Луна нам никак не подойдёт. Во-первых, как вы справедливо заметили, она развалилась, во-вторых, это всего лишь спутник, а не планета.

— Но ведь мы всё равно пока не умеем летать в космос! И раньше, чем лет через двести, мы до своих планет не доберёмся, все учёные об этом говорят в один голос! — восклицает Попечитель Гроссрейха. — Так какая вам разница?

— Большая, — отрезает Пахани. — Вы семеро захапали себе полноценные планеты, а моей любимой Охренелии предлагаете какие-то ошмётки?! Смотрите, не пожалейте!

— Это угроза? — холодно интересуется Попечитель Грандландии.

— Это предупреждение. Ничего личного, господа Попечители.

— И что же прикажете нам делать? — качает головой Попечитель Формидаблии. — Ну, нету у нас свободных планет! Понимаете — нету!

Воцаряется молчание. Вдруг Пыня произносит:

— В таком случае закрепите за Охренелией… Солнце!

— Что-о-о?! — восклицает Попечитель Тремендии; все Попечители, кроме фиолетового окинакунца, вскакивают с мест.

— Он что, помер? — спрашивает Пахани, указывая на Попечителя Окинакуни, который, как выяснилось, даже перестал уже обмахиваться веером. Окинакунца трогает за плечо синий Попечитель Грандландии, сидящий рядом:

— Господин Попечитель!..

Попечитель Окинакуни открывает свои узкие глаза:

— А сито́? Хоросее пиредлозение!

— Вы это серьёзно?! — восклицает Попечитель Грандии.

— Ничего удивительного. Долг платежом красен, — холодно произносит Попечитель Грейтландии.

— Что вы хотите этим сказать?

— Охренелия недавно уступила Окинакуни какой-то загаженный остров! — презрительно цедит грейтландец.

— Не уступила, а сдала в аренду на девятьсот девяносто девять тысяч лет, — поправляет Пахани. — Давайте будем точны в формулировках, коллеги. И вообще, это дело касается только Охренелии и Окинакуни.

— То́цино так! — кивает Попечитель Окинакуни.

— Хорошо, хорошо! — раздражённо рычит Попечитель Тремендии. — Но ведь Солнце — это даже не планета! Это звезда!

— Ну и что? — возражает Пыня. — Дело не в терминах. Дело в принципе!

— Вы даже высадиться на нём не сможете! — вставляет Попечитель Колоссалии.

Пыня прищуривается:

— Почему это?

— Как — почему? Там же очень горячо!

— Народу Охренелии не привыкать, господин Попечитель! И не такое терпели! В конце концов, бабы ещё нарожают.

— Но…

Пыня отмахивается от колоссальца и спрашивает:

— Кстати, господа, вам известно, какого цвета наше Солнце?

— Как — какого? Белого, — произносит Попечитель Формидаблии.

— Серебристого, — поправляет его Пахани. — Такого же цвета, как и государственный флаг Охренелии.

— Он у вас серый, — возражает Попечитель Грандии.

— В геральдике нет серого цвета, господин Попечитель, зато есть серебристый! Флаг наш блестит? Блестит! И Солнце блестит! Какие ещё у вас имеются возражения, коллеги?

Семь Попечителей растерянно переглядываются.

— Вот что, дружище, — говорит Попечитель Тремендии. — Выйдите-ка на минутку, а мы тут посовещаемся с товарищами и примем решение…

— Подслушает! — говорит Попечитель Грейтландии, неприязненно глядя на Пыню.

— Подслушаю, — кивает Пыня. — Так что обсуждайте при мне. Больше двух говорят вслух!

— Детский сад какой-то, — вздыхает Попечитель Грандии.

— И правда! Здесь все свои! — кричит Попечитель Гроссрейха.

— Я вообще-то имел в виду другое, — огрызается грандиец.

— Вас, грандийцев, никогда не поймёшь, — обижается гроссрейхец.

— Хватит болтать! — стучит кулаком по столу Попечитель Тремендии. — Высказывайтесь, господа Попечители, но только по делу.

С места встаёт Попечитель Колоссалии.

— Разрешите мне, коллеги. Я думаю, сто́ит удовлетворить просьбу уважаемого Пыни Пахани о принятии Охренелии в число Великих Диктаторий…

— Не надо передёргивать, господин Попечитель! — развязно заявляет Пыня. — Во-первых, это не просьба, а требование. Во-вторых, лично мне ничего не нужно. Однако статус Великой Диктатории отвечает коренным чаяниям народа Охренелии.

— Каждый из нас сказал бы на его месте то же самое, — шепчет Попечитель Грандии на ухо Попечителю Формидаблии.

— Не сомневаюсь, господин Попечитель, — Пыня кивает Попечителю Грандии.

"Ну и слух у этой серой сволочи", — думает Попечитель Грандии, глядя на Пыню.

— Не жалуюсь, мой жёлтый друг, — усмехается президент Охренелии, глядя на грандийца.

— Может, мне всё-таки дадут сказать? — возмущается Попечитель Колоссалии. — Так вот. Вношу предложение придать Охренелии статус Великой Диктатории, закрепить за ней в качестве планеты Солнце, а президента Охренелии впредь именовать Попечителем Охренелии.

— Кто "за"? — интересуется Попечитель Тремендии, оглядывая остальных. Первым поднимает руку с зажатым с ней веером Попечитель Окинакуни. За ним по очереди, следя друг за другом — Попечители Гроссрейха, Грандии, Колоссалии, Гроссрейха, Формидаблии. Попечитель Грейтландии медлит.

— А вы что же, господин Попечитель? — спрашивает у него тремендиец.

— А вы? — ехидно парирует тот.

— Что же… Я — "за", — Попечитель Тремендии, скроив постную физиономию, тоже поднимает руку.

— Мы ещё пожалеем об этом, — ворчит Попечитель Грейтландии и неохотно поднимает руку.

Крысиное лицо новоявленного Попечителя расплывается в злобной улыбке и заполняет собой весь экран. За кадром звучит шум ликующей толпы, выкрикивающей: "Браво, Пыня! Браво, брависсимо!" Действие переносится в столицу Охренелии, город под названием Жлобода́. Мрачные серые улицы, застроенные монументальными зданиями, празднично украшены серыми флагами Охренелии. По ним организованно идут ликующие охренельцы обоих полов и всех возрастов. Мужчины в основном носят длинные чёрные пиджаки, мешковатые серые брюки и серые же кепки, женщины — чёрные кофты, серые длинные суконные юбки и серые платки на головах. Многие несут лозунги, выполненные белыми буквами на сером фоне: "Браво, Пыня!", "Слава великой Охренелии!", ""Мы — лучшие!", "Нам все завидуют!", "Охренеть-еть-еть!" и другими подобными. Серая толпа движется по широкой улице, скандируя "Браво, Пыня!" И хотя изображение остаётся цветным, складывается впечатление, что из него ушли все краски, даже небо вроде бы приобрело грязно-серый цвет…

Постепенно шум затихает, люди наплывом исчезают. На опустевшей улице шуршат, опадая, листья. Медленно едет автобус, напоминающий туристский, однако окна у него имеются только спереди, перед местами водителя и экскурсовода. В наглухо закрытом салоне сидят иностранные туристы, среди которых — граждане Великих Диктаторий, судя по их одежде чистых спектральных цветов. Одни туристы дремлют, другие листают путеводители. По трансляции звучит бодрый голос экскурсовода:

— Господа иностранные туристы! Мы проезжаем сейчас по залитой солнцем древней столице Великой Диктатории Охренелии. Пусть вас не удивляет, что в нашем автобусе нет окон. Благодаря свойственному нам гостеприимству иностранцам разрешается свободно передвигаться по улицам Жлободы. Но из соображений государственной безопасности запрещается на эти улицы смотреть. Однако это не страшно. У вас у всех имеются путеводители с великолепными цветными фотографиями, а я буду рассказывать вам самым подробнейшим образом обо всех городских достопримечательностях, мимо которых нам доведётся проезжать… Откройте свои путеводители на седьмой странице!

Туристы шелестят страницами. Крупным планом — фотография в путеводителе: залитый солнцем красивый бульвар.

Экскурсовод сидит рядом с водителем и говорит в микрофон:

— Вот сейчас…

…автобус едет вдоль бульвара. Нет сомнения, что именно он изображён на фото в путеводителе, однако в реальности бульвар имеет весьма мрачный вид — он засажен лишь чёрными туями, от проезжей части его отделяет массивный гранитный парапет…

— …мы проезжаем по бульвару, носящему имя нашего Великого Попечителя Пыни Пахани. Ах, какой красивый бульвар! И вообще, как похорошела столица при Великом Пыне! А сейчас…

…автобус пересекает площадь, посреди которого стоит памятник, напоминающий "Медного всадника": голый по пояс Пыня Пахани осаживает вставшего на дыбы медведя…

— …мы выезжаем на площадь имени Пыни Пахани и выезжаем на самую длинную в мире Пыне-Паханскую улицу. Откройте десятую страницу…

…автобус в гордом одиночестве следует по улице, словно сдавленной с двух сторон высокими домами из тёмно-серого гранита. Гид всматривается вперёд. Впереди — огромное угрюмое здание в стиле, напоминающем "сталинский ампир". Голос экскурсовода становится торжественным:

— …и вот уже видна скромная резиденция Великого Попечителя Великой Диктатории Охренелии. Резиденция, которую охренельцы с любовью называют "хижина дяди Пыни". Ах, ах, какая хижина!

— Браво, Пахани! — дуэтом орут гид и водитель. В салоне вздрагивает и просыпается пожилая туристка из Окинакуни в фиолетовом платье, она испуганно смотрит по сторонам.

Резиденция Попечителя Охренелии, "хижина дяди Пыни". Огромный зал с колоннами для приёмов, в нём толпится около сотни людей. Половина из них — в синих лабораторных халатах, другая — в белых. "Синехалатники" и "белохалатники" держатся обособленно, то и дело бросая друг на друга раздражённые взгляды. Явный лидер "синехалатников" — пожилой лысый мужчина в круглых очках, а "белохалатниками" командует другой пожилой мужчина, без очков и с пышной седой шевелюрой. Собравшиеся дружно кричат:

— Браво, брависсимо! Браво, Пахани! Слава Пыне!

В торце зала — огромная резная двустворчатая дверь чёрного дерева. В ней открывается небольшая калиточка, и в зал входит Пыня Пахани в сопровождении секретаря — этот молодой человек значительно выше Попечителя, но спина его почтительно согнута. При виде Попечителя гости резиденции орут с новой силой:

— Браво, Пыня! Слава Повелителю Солнца!

Среди облачённых в синие халаты мы видим молодого человека с зализанной причёской. Это — Кориолис.

Пыня добродушно упрекает гостей:

— Ну что это такое? Ну что вы заладили: "Браво, браво"? Так и зазнаться можно.

Собравшиеся смеются. Пыня продолжает:

— А я такой же, как все. Равный среди равных!

Присутствующие с новой силой орут:

— Да здравствует Равный среди Равных! Сто тысяч лет жизни самому Равному!

Пыня машет рукой:

— Да ну вас, хватит…

Но гости, ещё больше надсаживаясь, кричат:

— Не хватит! Слава Равнейшему! Охренеть-еть-еть!

Пыня начинает раздражаться, улыбка его превращается в злобную гримасу. Он произносит:

— Ну ладно, ладно. Поорали, повеселились и будет.

Уловив изменения в настроении Попечителя, гости мгновенно умолкают, словно им заткнули рты. Пыня продолжает:

— Что же там у нас на повесточке? О чём толковать будем?

Секретарь, почтительно наклонившись к уху Пыни, говорит:

— Сегодня вы, Ваше Равенство, хотели поговорить с учёными-биологами… это те, которые в белых халатах… и с учёными-техниками, они в синих халатах, о массовом производстве искусственных солдат.

— Ага, понятно, — кивает Пыня. — Так вот, дорогие мои биологи, техники и всякое такое. Мне нужны солдаты. То есть не мне лично. Мне лично ничего не нужно. Солдаты нужны нашей родной Охренелии. Вы сами знаете, что Колоссалия, Грейтландия и другие Диктатории, отхватив себе настоящие планеты, подсунули Охренелии Солнце. Однако передовые учёные-астрономы нашей Родины выяснили, что и высадиться на Солнце никто никогда не сможет — уж очень там горячо. Мы, охренельцы, конечно, всегда готовы к самопожертвованию. Мы готовы даже сгореть заживо, если прикажет Родина. Но прибыли-то от Солнца всё равно никакой! Нефть там не добудешь, газ не выкачаешь, хлеб не посеешь, леса на нём не растут… Так что, скажем прямо, облапошили нашу любимую Охренелию будь здоров!

— Позор, позор! — дружно скандируют собравшиеся, в том числе и Кориолис.

— Позор, согласен, — кивает Пыня. — Конечно, до планет раньше чем через двести лет тоже никто не доберётся. Но дело не в этом. Дело в принципе! Я терпеть не могу исторические несправедливости и никому не позволю обижать мой горячо любимый народ.

Бурные аплодисменты в зале. Пыня подбоченивается:

— Себе, понимаете, планеты, а нам, понимаете, Солнце. Ишь, жульё!

Собравшиеся смеются. Пыня продолжает:

— Но я добьюсь того, что Охренелия получит всё, что ей причитается. Цап-царап, и всё! И даже больше! Мы им покажем кузькину мать! Но для этого мне нужны солдаты, солдаты и ещё раз солдаты. Мне нужны солдаты, способные пройти сквозь огонь, воду и медные трубы! И я хотел бы знать, чем конкретно вы, биологи и техники, собираетесь помочь нашей Охренелии?

Секретарь вновь наклоняется к уху Пыни:

— Разрешите вам напомнить, Ваше Равенство, что между биологами и техниками существуют разногласия.

— Разногласия? — удивляется Пыня. — Да ну? Это даже интересно… Физики и лирики, ха-ха! Вечный спор…

Наступает тишина. Кориолис, с восторгом глядя на Попечителя, думает: "Сегодня наконец-то выяснится, на чьей стороне Пыня, и правильно ли я сделал, подавшись в техники. Прогадал я или не прогадал?"

Пыня начинает терять терпение, его лицо вновь приобретает раздражённое выражение. Он сердито спрашивает:

— Ну, что же вы молчите?

Старший Техник и Главный Биолог одновременно произносят:

— Ваше Равенство, мы, техники, считаем…

— Ваше Равенство, мы, биологи, полагаем…

Пыня, усмехнувшись, перебивает их:

— Дорогие учёные, хоть у меня и два уха, я попросил бы вас выступать поодиночке. Пусть начнёт Главный Биолог…

Смятение на лице Кориолиса. Он думает:

"Почему биолог первый? Неужели я прогадал?"

Пыня поправляется:

— Впрочем, нет, пусть сначала выскажется техник.

"Фу, слава богу", — думает Кориолис. Лысый Старший Техник выступает вперёд, почтительно наклоняет голову и говорит:

— Ваше Равенство, мы, техники, считаем, что для того, чтобы непобедимая армия Охренелии стала ещё более непобедимой, нужно создать таких искусственных кибернетических солдат-роботов, которые ничем не отличались бы от людей, но в то же время не ведали бы ни страха, ни сомнений, ни прочих, понимаете, интеллигентских закидонов.

— Это хорошо, — кивает Пыня. — А биологи что думают?

Главный Биолог гордо вскидывает седую голову:

— А мы, биологи, полагаем, что для того, чтобы наша непобедимая армия стала совершенно непобедимой, следует уделять внимание не каким-то там роботам, а людям. Живым людям! И доводить вышеупомянутых людей следует до такой степени совершенства, чтобы они ничем не отличались от роботов и, следовательно, тоже не знали ни страха, ни сомнений, ни прочей хрени.

— Это тоже хорошо, — говорит Пыня. Главный Биолог торопливо добавляет:

— Причём наш, биологический, способ получения людей-солдат гораздо экономичней, потому что полуфабрикаты для их производства нам совершенно бесплатно поставляет сама природа.

Старший Техник, нахмурившись, наскакивает на Главного Биолога и кричит:

— Да, изготовлять солдат по вашему способу гораздо дешевле! А прокормить? Не забывайте, что даже в мирное время ваших живых солдат нужно как кормить-поить, так и обувать-одевать. А наши роботы в этом не нуждаются. Уложенные в аккуратные штабеля или построенные в боевые порядки, роботы могут, не требуя никаких дополнительных затрат, годами дожидаться сигнала боевой тревоги, чтобы тут же броситься в бой, не испытывая ни малейшего желания сохранить свою искусственную жизнь.

Главный Биолог криво усмехается и возражает:

— Но роботы не испытывают также ни любви к нашей Родине, ни… да простят мне эти слова!.. преданности Великому Пыне Пахани.

— Вы ошибаетесь, — ехидно улыбается Главный Техник. — Эти чувства в роботах программируются в первую очередь.

— Допустим, — мотает головой Главный Биолог. — Но ваши роботы не могут стремиться пролить свою кровь за нашего Попечителя, ибо у них эта кровь отсутствует как таковая.

— Да, у роботов нет стремления проливать свою кровь. Но в них запрограммировано более важное стремление: проливать кровь врага!

Произнеся эту тираду, Старший Техник обводит присутствующих торжествующим взглядом. Пыня заявляет:

— Всё ясно! Я подумаю. А вы, физики-лирики, продолжайте работать. Пусть, как говорится, цветут все цветы и скачут все кони. Но скачут побыстрей, я люблю хор-р-ошие скачки! Браво, брависсимо!

Пыня разворачивается и энергичным шагом направляется к калиточке в больших дверях, которую кто-то предусмотрительно открывает с другой стороны. За ним идёт секретарь. А учёные кричат ему вслед, стараясь перекричать друг друга:

— Браво, Пыня Пахани! Слава Равному среди Равных!

Калиточка закрывается. С противоположной стороны зала распахивается двустворчатая дверь. Гремит голос через громкоговорители:

— Господа учёные, аудиенция у Великого Попечителя окончена. Просим всех пройти к выходу и не толкаться. Спасибо за внимание!

Сине- и белохалаточники устремляются к выходу, вполголоса переговариваясь и стараясь не замечать своих соперников. А Кориолис, бредущий в одиночестве, всё думает: "Прогадал я или не прогадал?

Учёные толпятся в гардеробе "хижины", разбирая верхнюю одежду — сплошь серые плащи и серые же кепки (у тех, кто помоложе) или серые шляпы с полями (у тех, кто постарше). Главный Биолог заходит в дверь, на которой висит пиктограмма: голова в кепке. Рядом — такая же дверь с другой пиктограммой — голова в платочке. Учёный устраивается перед писсуаром. Когда раздаётся журчание, он с облегчением вздыхает и произносит:

— Боже, сделай так, чтобы эти чёртовы техники облажались со своими железными уродами!

Слышен шум спускаемой воды, щёлкает шпингалет одной из кабинок за спиной Биолога. Из кабинки выходит Старший Техник. Он злобно смотрит на Биолога. Тот оборачивается и смущённо хихикает:

— С облегченьицем, господин Старший Техник!

— Подходящее же место вы нашли, чтобы помолиться, господин Главный Биолог! — шипит Старший Техник. — Так и запишем!

Старший Техник покидает туалет. Главный Биолог досадливо крякает, застёгивает штаны и тоже выходит.

Учёные небольшими группами выходят из резиденции на улицу и расходятся.

II

Панорама столицы Грандии. Старинные здания песочных тонов, плоские крыши, купола соборов с шарами вместо крестов. В центре города — огромное древнее полуразрушенное сооружение, состоящее из множества арок. Оно напоминает римский Колизей, однако в плане имеет не овальную, а треугольную форму.

Резиденция Попечителя — здание в стиле "ампир", на его крыше развевается жёлтый флаг Директории. Кабинет Попечителя, обставленный жёлтой мебелью "под античность". Попечитель сидит за столом, он уже не в тоге, а в обычном костюме жёлтого цвета и с жёлтым галстуком. Изучает газету, потом раздражённо нажимает какую-то клавишу на интеркоме. Появляется помощник Попечителя — молодой жгучий брюнет, очень похожий на Попечителя, может быть, даже его родственник.

— Читал? — грозно спрашивает у него Попечитель, указывая на газету.

— Никак нет! — бодро отвечает помощник, выкатив глаза.

— Хорош помощничек! Так читай сейчас же, при мне! — Попечитель швыряет ему газету. — Первая полоса, подвал! Вслух читай!

Помощник, опасливо поглядывая на патрона, берёт газету и читает:

— "Гроссрейхские астрономы с помощью спектрального анализа обнаружили на Красной планете, принадлежащей Гроссрейху, богатейшие рубиновые россыпи…"

Он умолкает и, раскрыв рот, смотрит на Попечителя. Тот раздражается:

— Что ты на меня уставился? Значит, Гроссрейх может, а мы, Грандия, не можем?! Собери астрономов и вели им от моего имени тоже что-нибудь открыть на нашей Жёлтой планете! Ступай!

Панорама столицы Колоссалии. Город плотно застроен красивыми зданиями голубых тонов с голубыми крышами, между кварталами пролегают бульвары. Город рассекает извилистая река, на её берегу — высокая ажурная железная башня в виде трёх поставленных друг на друга цилиндров. Дворец Попечителя Колоссалии в стиле классицизма, на его крыше — голубой флаг Директории. Кабинет Попечителя, обставленный мебелью в стиле рококо с голубой обивкой. Попечитель, накрытый простынёй, сидит в парикмахерском кресле перед зеркалом, над ним колдует парикмахер. В почтительном отдалении стоят три помощника, все в голубых костюмах.

— Господа помощники, — грустно говорит Попечитель, разглядывая своё отражение. — Ну что из того, что Гроссрейх нашёл на своей планете рубиновые россыпи, а Грандия — горы из золотых слитков? Разве в этом счастье? В этом ли смысл жизни, а?

— Вовсе нет, господин Попечитель, — отвечает первый помощник, почтительно наклонив голову.

— Вот и я так думаю. Главное — душа человеческая. Вы думаете о своей душе́, господа помощники?

— Так точно, думаем, — кланяется второй помощник.

— И правильно делаете. Душа нам дана Богом. Только благодаря тому, что у нас есть душа, мы можем… ну, например, видеть вещие сны. Вы верите в вещие сны?

— Так точно, верим, — шёпотом произносит третий помощник.

— А знаете, что мне приснилось минувшей ночью?

Помощники недоумённо переглядываются и пожимают плечами.

— Не знаем, господин Попечитель, — отвечает за всех первый.

— Приснилось мне, будто прилетел я на нашу Голубую планету и увидел на ней…

Попечитель сделал паузу и выжидающе посмотрел в зеркало на помощников.

— Что? — не выдержал второй помощник.

— Залежи сапфиров, вот что! К чему бы это, интересно?

Столовая в "хижине дяди Пыни" — мрачная комната с серыми обоями, обставленная мебелью с мышиной обивкой. На круглом столе, на серебряном подносе возвышается блестящая посудина на изогнутых ножках — то ли самовар, то ли бочонок. Из его краника капает кипяток в подставленную чашку. Пыня Пахани, как-то нелепо съёжившись, сидит за столом и, не поднимая глаз, поглощает манную кашу с изюмом. Напротив него за столом сидит его супруга Стервония. Это дородная дама бальзаковского возраста с пепельными волосами, наряженная в слишком обтягивающее серебристое платье. Стервония с недовольным видом изучает газету, потом швыряет её на стол и сердито говорит своему супругу:

— Поздравляю! Я так и знала! Вот уже и Колоссалия открыла на своей планете залежи сапфиров! А ты? Что ты можешь открыть на своём паршивом Солнце? Пятна?

— Дай мне поесть спокойно, — угрюмо говорит Пыня, выскабливая тарелку.

— Ага, кушай, кушай. Жри свою манную кашу! Другие будут со своих планет привозить драгоценности, а ты — пятна!

— Что ты заладила — пятна, пятна… Всё равно эти твои "другие" раньше, чем через двести лет, до своих планет не доберутся!

— Откуда ты знаешь? — повышает голос Стервония. — Может, у них учёные день и ночь работают, чтобы придумать эти… как их… косметические корабли!

— Космические, — тихо поправляет Пыня.

— Да хоть комические! А твои учёные чем занимаются, а? Что ты им поручил? Делать каких-то дурацких искусственных солдат! Смотри, останешься у разбитого корыта со своими железными болванами да с солнечными пятнами!

— Дура! — не выдержав, бросает Пыня и едва успевает уклониться от летящего в него молочника, который разбивается о стену и забрызгивает сливками пушистый ковёр на полу. — Вот, ещё и ковёр испортила…

— Ну, конечно, я дура! Но если ты такой умный, почему ты не смог добиться, чтобы тебе тоже выделили планету, как другим людям? Тряпка ты, тряпка, а не Попечитель!

Стервония хватает чашку и швыряет её на пол.

— Я же тебе уже объяснял… — произносит Пыня, но Стервония, войдя в раж, начинает швырять всю посуду, сопровождая свои действия монологом:

— Вот говорила мне мама — не выходи за эту шпану из подворотни! Сватался же кинорежиссёр один. Хоть и в годах уже, но такой лапочка, такой красавчик! К тому же талантливый! Я бы в фильмах у него снималась! Стала бы кинозвездой, все журналы мои фотографии печатали бы…

Пыня, закрываясь и уворачиваясь от летящей посуды, выкрикивает:

— Тебя и так печатают, ты же первая леди Охренелии!

— А на хрена мне быть первой леди Охренелии, если муж у меня — шпана, глупец и тряпка?!

Израсходовав всю бьющуюся посуду, Стервония в запале хватает и самовар-бочонок. Тут же отдёргивает руки и визжит:

— Я обожгла-а-а-ась!

Театрально рыдая, Стервония вскакивает с места, дует на ладони. Потом хватает тарелку с остатками каши и надевает её Пыне на голову, после чего выбегает из столовой. Пыня некоторое время сидит неподвижно, боясь пошевелиться, и прислушивается к удаляющимся рыданиям супруги. Осторожно снимает тарелку с голову и ставит её на стол. Берёт со стола салфетку, вытирает лицо. Вздыхает и негромко зовёт:

— Крачка, Байстрюк, где вы там?

В противоположных стенах столовой одновременно открываются две потайные дверцы. Из одной, отдуваясь, выходит тучный Крачка в сером мундире. Из другой — тощий Байстрюк в сером френче. Оба подходят к Пыне — Байстрюк ловко лавирует между осколками посуды, а неуклюжий Крачка то и дело с хрустом наступает на них. Подойдя к Пыне, оба почтительно кланяются и одновременно произносят:

— Ваше Равенство!

— Видали, братцы, что творится! — жалобно говорит Пыня, указывая на осколки. — При такой жизни никаких сервизов не хватит!

Крачка и Байстрюк сочувственно разводят руками: бывает, мол.

— Ваше Равенство, — проникновенно гудит Крачка. — Мой Департамент Секретов для того и создан, чтобы держать в секрете…

— Ваше Равенство, — торопливо перебивает его Байстрюк. — Руководимый мною Департамент Тайн тщательно следит за сохранением вашей семейной тайны…

— Да знаю, знаю! — машет рукой Попечитель. — Тысячу раз слышал. Итак, кто-нибудь находился в зоне слышимости?

— Двое слуг и три офицера охраны, — отвечает Крачка. — Все замеченные надёжно изолированы.

— Нет, не все! — снова перебивает его Байстрюк и любезно улыбается Крачке. — Мой наблюдательный друг, видимо, чисто случайно не заметил, что в пределах слышимости находился также ара…

Крачка, нахмурив густые брови, спрашивает:

— Кто-кто?

— Ара. Так называемый попугай. И если этот попугай вздумает повторить то, что услышал…

— Ваше Равенство, — победно улыбается Крачка. — Мой осторожный друг, видимо, запамятовал, что наши талантливые учёные вывели специальную породу немых попугаев, которые молчат как рыбы…

— Нет, дружок, я не забыл, — улыбается Байстрюк. — Но бывают моменты, когда и так называемые рыбы заговаривают. А мы не имеем права рисковать.

Пыня ударяет кулаком по столу:

— Точно! Не имеем. Ты совершенно прав, Байстрюк. Распорядись!

Байстрюк, ехидно улыбаясь толстому Крачке, исчезает в потайной дверце. А Пыня встаёт из-за стола и бросает Крачке:

— Пошли!

Попечитель и руководитель Департамента Секретов идут через анфиладу роскошно, но мрачно убранных комнат. Пыня говорит на ходу:

— А я, между прочим, тебя расстрелять собираюсь.

Крачка с любопытством спрашивает:

— За что, Ваше Равенство?

— А вот расстреляю, тогда узнаешь, за что. Вопрос: кто начальник Секретного Департамента? Ответ: ты, Крачка.

— Я, Ваше Равенство.

— Вопрос: кто отвечает за строительство секретного объекта "А+В"? Ответ: ты.

— Я. — кивает Крачка

— Вопрос: когда будет готов объект? Ответ: а хрен его знает! Вот за это я тебя и расстреляю.

Разговаривая, Пыня и Крачка заходят в кабинет Попечителя. Массивная тёмная резная мебель, огромный фальшивый камин, книжные шкафы, большой стол с вычурным письменным прибором и с семью телефонами всех цветов радуги, на полу — огромный глобус, в углу — статуя Пыни Пахани в виде Аполлона. Крачка прикладывает пухлые руки к своей могучей груди:

— Но, Ваше Равенство, объект "А+В" уже готов!

— Так какого хрена ты мне его не показываешь?

— Не могу, Ваше Равенство. — проникновенно говорит Крачка. — В секретный объект, который построил мой Департамент Секретов, можно попасть только через тайный ход, находящийся, естественно, в ведении Департамента Тайн. А начальник Тайного Департамента Байстрюк категорически отказывается показать мне, где находится тайная дверь в тот тайный ход, который ведёт к секретному объекту.

В стене открывается потайная дверца, замаскированная под книжный шкаф. Из неё появляется Байстрюк и заносчиво говорит:

— И правильно делаю! Если Ваше Равенство прикажет открыть тайну, тогда пожалуйста.

— Ну, приказываю, приказываю! — нетерпеливо говорит Пыня.

Байстрюк подходит к письменному столу, открывает одну из чернильниц, опускает в неё палец. Статуя Пыни-"Аполлона" отодвигается в сторону вместе с постаментом, за ней открывается тёмный проход, в котором загораются люминесцентные лампы. Через некоторое время постамент со статуей возвращается на место.

— Здо́рово! — с довольным видом говорит Пыня. — А ну-ка…

Попечитель открывает первую попавшуюся чернильницу и окунает в неё палец. Старательно давит на дно, но ничего не происходит. Пыня вынимает испачканный чернилами палец, сердито разглядывает его, потом суёт под нос Байстрюку:

— Ты что же это, а? Вздумал со мной шутки шутить?

— Никак нет, Ваше Равенство, — мотает головой Байстрюк. — Вы просто ошиблись чернильницей. Разрешите…

Руководитель Тайного Департамента бережно берёт палец Попечителя и окунает его в нужную чернильницу. Проход снова открывается. Пыня довольно улыбается и командует:

— За мной!

Все трое скрываются в проходе. Постамент со статуей возвращается на место.

Пыня, Крачка и Байстрюк следуют по коридору…

… и входят в секретный объект "А+В". Это уютная комната без окон. По стенам развешаны ковры. Стол с креслом. Кровать, застеленная покрывалом. Большой пульт с множеством кнопок и телеэкраном. В углу — большой холодильник, рядом с ним — дверь.

— Неплохо, неплохо! — говорит Пыня, осматривая убежище. — Очень уютно. И тихо как!

— Полная звукоизоляция, Ваше Равенство! — хвастается Крачка. — Согласно вашему распоряжению, объект строился с учётом того, что в моменты наивысшей нервной деятельности госпожи Стервонии Ваше Равенство будет в полной безопасности и недосягаемости проводить здесь своё свободное время.

Крачка указывает рукой на телеэкран, потом на пульт:

— Вот телевизор, по которому вы сможете наблюдать за всем, что происходит в любом месте вашей резиденции, а также смотреть телепередачи. А это пульт. На нём, как видите, ровно тысяча кнопок.

— Тысяча? Не многовато ли? — ехидно спрашивает Байстрюк.

— Нет, дружище. Как раз по числу микрофонов, тайно установленных вашим Департаментом Тайн в стенах "хижины дяди Пыни". Думаю, Ваше Равенство, с помощью этой трансляционной сети вы услышите немало интересного.

Пыня одобрительно хлопает Крачку по плечу:

— Да, я вижу, мне здесь скучно не будет. А ванна и прочие удобства имеются?

— Обижаете, Ваше Равенство! — Крачка распахивает дверь рядом с холодильником. — Здесь и ванна, и унитаз, и биде…

— Великолепно! — насмешливо говорит Пыня. — Отдельное спасибо за биде. Прямо не представляю, как бы я без него обошёлся!

Байстрюк, глядя на своего соперника-коллегу, неодобрительно качает головой и цыкает языком. Крачка смущённо улыбается и лепечет:

— Ну, не исключено, что Ваше Равенство пожелает как-нибудь провести время в обществе… э-э-э… юных особ женского пола…

— Угу, — кивает Попечитель. — На секретном объекте.

— У нас имеются секретно завербованные студентки… — вкрадчиво продолжает Крачка, но Пыня останавливает его жестом:

— Ладно, ладно, старый сводник. Там видно будет. А как насчет питания?

— В этом холодильнике содержится месячный запас продуктов и коллекционных вин.

Крачка подходит к холодильнику и открывает его. Холодильник совершенно пуст. Пыня, всплеснув руками, ехидничает:

— Нет, вы только посмотрите, какие продукты! Какие коллекционные вина!

Крачка испуганно оправдывается:

— Ваше Равенство, я здесь ни при чём! Тайной доставкой продуктов должен был заниматься Тайный Департамент.

Байстрюк возмущённо возражает:

— Это почему же? Раз продукты секретного назначения, значит, отвечает за них Департамент Секретов.

Крачка:

— Э, нет! Вы должны были сделать тайные запасы.

Байстрюк:

— Извиняюсь! Запасы не тайные, а секретные.

— Нет, не секретные, а тайные, — настаивает Крачка.

— А ну, заткнулись оба! — рявкает Попечитель. — Не знаю, кто из вас прав, да и не желаю знать. Но я вас обоих завтра же пересажу из ваших кабинетов в отдельные камеры, если сегодня к вечеру холодильник не будет наполнен.

— Сделаем! — дуэтом отвечают руководители Департаментов.

Успокоившись, Пыня говорит:

— То-то же. А теперь скажите мне вот что. Допустим, Стервония рассердится; допустим, я уйду в подполье и проведу в этом уютном гнёздышке недельку-другую… А что потом? Как я объясню Стервонии своё отсутствие? А?

— Вы сможете сказать, что вас послали в срочную заграничную командировку… — советует Крачка.

— Меня! Послали?! — снова злится Попечитель. — Да кто, кроме Стервонии, посмеет меня, так сказать, послать? Думайте, ребята, думайте! Я, Величайший из Великих, не могу спрятаться от собственной супруги, когда хочу и где хочу! Это же уму непостижимо!

Крачка и Байстрюк переглядываются и с виноватым видом пожимают плечами.

Техническая лаборатория. Перемигиваются огоньками различные приборы, за которыми сидят техники в синих халатах. На металлическом подиуме неподвижно стоит совершенно голый мужчина брутального вида, из него буквально выпирают мускулы. Из ягодиц мужчины торчит толстый кабель в резиновой оплётке, который, змеясь, скрывается где-то в глубинах аппаратуры. Возле мужчины суетится знакомый нам молодой техник Кориолис. Он открывает створку в грудной клетке мужчины. Оказывается, что это робот: внутри видны хитросплетения проводов и тлеющие радиолампы. Покопавшись внутри, Кориолис захлопывает створку.

— Ну-с, так… — бормочет он, отбегает в сторону, к какому-то прибору, и нажимает несколько кнопок. Загораются разноцветные лампочки, на светящихся индикаторах сдвигаются стрелки. Робот вздрагивает.

— Попробуем ещё раз, — бормочет Кориолис, потом громко командует:

— Лечь!

Робот мгновенно ложится на живот.

— Встать!

Робот быстро и очень ловко вскакивает на ноги. Кориолис несколько раз повторяет эти команды, следя за их исполнением, потом спрашивает:

— Какая самая лучшая в мире страна?

— Великая Диктатория Охренелия! — гаркает робот своей лужёной глоткой.

— Кто самый великий на свете человек?

— Его Равенство Пыня Пахани!

— На что ты способен ради него?

— Пройти огонь, воду и медные трубы!

— Что ты знаешь о других странах?

— Они наши враги!

— Как живут люди в других странах?

— Очень плохо!

— Почему?

— Потому что они не живут в Великой Диктатории Охренелии!

— Та-а-а-ак, — протягивает Кориолис. — Пока всё нормально. Но придётся всё-таки дать и максимальную нагрузку. Рискнём…

Он обращается к одному из своих коллег:

— Дай-ка мне ту книгу из спецхрана.

— Может, не надо? — опасливо спрашивает коллега.

— Главный всё равно заставит.

Коллега со вздохом протягивает ему потрёпанный прошнурованный том. Кориолись возвращается к роботу, открывает том и командует:

— Внимательно выслушать и дать ответ!

Уши робота чуть оттопыриваются. Кориолис с выражением читает из книги:

 Быть или не быть, вот в чём вопрос. Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

И знать, что этим обрываешь цепь

Сердечных мук и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель

Желанная? Скончаться. Сном забыться.

Уснуть... и видеть сны?

По мере того как Кориолис читает, лицо робота постепенно приобретает зверское выражение. Когда техник дочитывает последнюю строчку, робот бросается к нему, хватает его за лацканы халата и рявкает:

— Мне нужна твоя одежда, твои ботинки и твой…

Внезапно робот вздрагивает и выпучивает глаза. Потом наклоняется, широко раскрывает рот, из которого подобно рвоте вытекает блестящая, похожая на ртуть масса. Кориолис оборачивается и кричит тому коллеге, что дал книгу:

— Отключай!

Коллега бьёт по большой красной кнопке. Из задницы робота сыплются искры, он застывает. Кориолис с трудом освобождает свой халат от рук робота.

— Я же говорил! — говорит коллега.

Кабинет Старшего Техника. Стены увешаны чертежами и схемами. Хозяин кабинета сидит за столом, заваленным бумагами. Рядом сидит в кресле ещё один техник, с длинной седой бородой. Кориолис, стоя перед столом, докладывает:

— К сожалению, господин Старший Техник, последний опыт не принёс ничего нового. Опять, как только мы усилили нагрузку на мозговой центр, у робота появились симптомы безумия, и он буквально вытошнил собственный мозг.

Седобородый спрашивает у Кориолиса:

— А сколько опытов вы поставили?

— Три, — отвечает Кориолис

— И все три робота сошли с ума?

— Увы! — разводит руками Кориолис.

Старший Техник говорит Кориолису:

— Вы свободны. Можете идти.

Кориолис, отвесив поклон, выходит из кабинета, прикрывает за собой дверь и тут же приникает к ней ухом.

В кабинете седобородый вскакивает с кресла, нервно ходит по комнате и говорит:

— Вот видишь! Мы не можем в таком виде показывать Попечителю наших роботов.

— Не можем, но должны, — возражает Старший Техник. — И покажем. Мы обязаны убедить Попечителя в том, что обогнали проклятых биологов.

— Но ведь роботы не готовы. Они требуют доработки.

— Да, да, да, — Старший Техник барабанит пальцами по столу. — Однако дефект заложен в самой схеме. Для его устранения нужно не меньше года. А за это время биологи убедят Попечителя, что мы вообще не нужны. И тогда…

Кориолис, подслушивающий их разговор, смахивает пот со лба рукавом халата. А Старший Техник продолжает:

— Мы вынуждены рискнуть. Ты сам знаешь, что дефект у роботов проявляется только при повышенной нагрузке, если им приходится решать какие-нибудь трудные задачи. А мы постараемся демонстрировать роботов при нагрузке минимальной, что обеспечит им абсолютно нормальную деятельность. Кстати, надо заменить титановую черепную коробку на бакелитовую, чтобы избежать замыкания. Тогда роботы хотя бы перестанут блевать своими мозгами. Если Попечитель ничего не заметит и одобрит опытный экземпляр, у нас будет достаточно времени для устранения любых недоделок. А эти жалкие вивисекторы-биологи…

Седобородый перебивает:

— Ну, а если Пахани все-таки обнаружит, что мы ему подсовываем брак, что тогда?

— Об этом варианте я предпочитаю не думать, — качает головой Старший Техник.

Кориолис в ужасе отскакивает от двери. Он почти бежит по коридору, на ходу стягивая с себя синий халат, и бормочет:

— Ну, нет, хватит! Наука требует жертв, но у неё есть большой выбор и без меня. К чёрту техников!

III

По улицам Жлободы едет белый автомобиль-универсал с логотипом техников — шестернёй, перечёркнутой гаечным ключом. Он подъезжает к "хижине дяди Пыни", однако не к парадному подъезду, а к неприметному крыльцу в безлюдном переулке. Из машины выходят двое — Старший Техник и молодой человек безукоризненной внешности и в новеньком, с иголочки, изящном костюме и в шляпе. Их встречает безликий охранник. Он распахивает перед ними дверь, и гости проходят в резиденцию.

Пыня сидит за столом в своём кабинете и просматривает бумаги. Услышав звук шагов, он отрывается от своего занятия и смотрит на пришедших. Старший Техник и молодой человек радостно восклицают при виде Попечителя:

— Браво, Пыня!

— Браво, брависсимо, — отвечает Пыня, встаёт из-за стола и, обогнув его, подходит к гостям. — Ну, докладывайте.

— Ваше Равенство, — торжественно говорит Старший Техник. — Я рад сообщить вам, что упорные труды техников увенчались успехом!

— А конкретнее?

— Если вы разрешите, я продемонстрирую вам опытный образец универсального робота УК-1.

— Разрешаю. Где он?

— Он здесь, Ваше Равенство.

— Не пудри мне мозги, — хмурится Пыня. — Где здесь?

Старший Техник показывает на молодого человека:

— Вот он.

Робот щёлкает каблуками и отчеканивает:

— Браво, Пахани! Слава Великому Попечителю!

Пыня изумлённо смотрит на робота:

— Ты смотри! Это робот?

— Робот, — отвечает Старший Техник

— А как же это всё у него получается?

— Очень просто, Ваше Равенство: электроника…

— Ага, — кивает Пыня. — Скажи пожалуйста!

Пыня изучает взглядом робота, потом осторожно ощупывает его лицо, которое немедленно растягивается в подобострастной улыбке.

— А кожа-то какая! — удивляется Пыня. — Прямо как настоящая!

— Кожа, Ваше Равенство, первый сорт, — хвастливо говорит Старший Техник. — Не какой-нибудь эрзац-дерматин.

— А что он ещё умеет?

Старший Техник приказывает роботу:

— Робот, покажи Великому Попечителю, как ты движешься.

Робот показывает умопомрачительный брейк, от которого переходит к пляске вприсядку, затем встаёт на руки и бегает на них по кабинету, после чего колесом выкатывается в коридор. Закончив представление, он возвращается и вновь встаёт рядом со Старшим Техником.

Пыня говорит в восхищении:

— Артист! Просто артист! И даже не вспотел!

— Ему нечем, Ваше Равенство! — с гордостью поясняет Старший Техник.

Пыня зовёт:

— Крачка, Байстрюк! Видели?

В противоположных концах кабинета распахиваются потайные дверцы; из одной высовывается Крачка, из другой — Байстрюк. Они произносят дуэтом:

— А как же!

— И что скажете?

— Охренительно! — Крачка и Байстрюк скрываются, закрыв дверцы. Пыня обходит вокруг робота, разглядывает его, довольно кивает головой и прищёлкивает языком. Робот преданно смотрит на него, причём его голова делает полный оборот вокруг шеи. Закончив осмотр, Пыня спрашивает Старшего Техника:

— И много у тебя таких молодцов?

— Пока ещё нет, — отвечает Старший Техник. — Но если вы прикажете, серийное производство может быть налажено в самое ближайшее время. Причём следует учесть, что по желанию заказчика мы можем изготовлять роботов любых размеров, обличий, способностей и профессий.

— Угу, угу, — говорит Пыня, пощипывая губы. — Ну, а, скажем, офицера из робота сделать можно?

— Безусловно.

— А генерала?

— И генерала.

— А начальника департамента?

Старший Техник растерянно смотрит на Попечителя. Тот подбадривает его:

— Говори, говори, я разрешаю.

— Ах, Ваше Равенство, боюсь, что можно и начальника.

Пыня довольно потирает руки:

— Так, так, так… Байстрюк!

— Я здесь, — Байстрюк вновь появляется из потайной дверцы.

— Нас никто не подслушивает? Проверь. — командует Пыня

— Минутку! — отвечает Байстрюк, скрываясь за дверцей. Через несколько секунд он появляется из потайной дверцы с другой стороны и докладывает: — В зоне слышимости никого!

— Хорошо, — кивает ему Пыня и вплотную подходит к Старшему Технику. — Ну, а такого робота, который был бы похож на меня, наука в состоянии сделать?

Старший Техник испуганно отшатывается и лепечет:

— Не могу знать!

— Можешь знать. Я тебе разрешаю.

— Ваше Равенство, в силу технических причин роботы не могут быть гениальными!

— Ну и хрен с ними! — машет рукой Пыня. — Пусть мой двойник будет только ярко талантливым. А впрочем, и это не обязательно. Мне же не надо, чтобы он управлял Диктаторией. Пусть появляется на приёмах, встречается с моими подданными и всякое такое…

— Но, господин Попечитель, я не совсем понимаю… — бормочет Старший Техник.

— А ты пойми, — внушает ему Пыня. — Думаешь, мне, Великому Попечителю, хорошо? Нет, не хорошо. Только появлюсь где, все "охренеть-еть-еть" начинают кричать. Так достали! Хоть не выходи. Вот для этих дел мне двойник-то и нужен. Пусть все эти "еть-еть" выслушивает. Для этого особой гениальности не требуется. Ясно?

— Ясно, — лепечет Старший Техник. Пыня хлопает его по плечу:

— Вот и хорошо. И не тяни с этим делом. Не советую. Даю тебе три дня. Браво, брависсимо!

— Браво, Пахани! — Старший Техник кланяется, пятится назад. Спохватившись, дёргает робота за рукав и командует ему:

— Идём!

Так, вдвоём, они и пятятся, не спуская глаз с Попечителя, пока Старший Техник не натыкается на стену. Рядом с ним тут же распахивается потайная дверца, из которой выходит Байстрюк. Он берёт Старшего Техника под руку и вежливо говорит:

— Простите, вам сюда!

Байстрюк уводит Старшего Техника, робот послушно бредёт за ними. Пыня, провожая их взглядом, зловеще улыбается, потом зовёт:

— Крачка!

Из потайной дверцы появляется Крачка:

— Слушаю, Ваше Равенство!

— Пиши, — командует Попечитель. Крачка словно из воздуха выхватывает блокнот и карандаш. Пыня диктует:

— Значит, так. Первое. Объявляю задание, данное мною техникам, совершенно секретным. Второе. О ходе выполнения задания докладывать лично мне. Всё!

— …докладывать лично вам, — бормочет Крачка, записывая. Записав, он выжидающе смотрит на Пыню.

— Ну? — усмехается Пыня. — Теперь понял, кто будет находиться со Стервонией, пока я буду отдыхать в секретном объекте?

Небольшое помещение со светлыми стенами, на которых развешаны фотографии Пыни Пахани во всех ракурсах и со всех сторон; на них отмечены размеры различных частей его тела. На стуле сидит с блокнотом в руках молодой техник. Из-за ширмы виднеются голова и плечи Попечителя — видимо, он совершенно голый. Вокруг него суетится другой техник, постарше. Он измеряет штангенциркулем родинку за правым ухом Попечителя и говорит:

—Коллега, запишите: диаметр родинки за правым ухом — два миллиметра, выступает на полмиллиметра, цвет — светло-коричневый. Так, здесь закончили… Прошу прощения, Ваше Равенство…

Техник наклоняется и полностью скрывается за ширмой. Пыня провожает его подозрительным взглядом и вдруг резко отстраняется:

— Э, э! Ты куда лезешь, извращенец?!

Голова техника появляется над ширмой:

— Ещё раз прошу прощения, Ваше Равенство! Но важна каждая деталь. Ваш двойник-робот не должен от вас отличаться абсолютно ничем, — он продолжает вкрадчиво. — А вдруг ваша супруга заметит разницу?..

— Меряй! — тут же рявкает Попечитель. И техник вновь скрывается за ширмой.

Та же лаборатория, что и в эпизоде со спятившим роботом. На металлическом подиуме стоят две койки. На левой лежит Пыня Пахани, на правой — робот, его полная копия; оба — в длинных больничных рубашках. На головах у них — ажурные металлические шлемы, от которых тянутся жгуты проводов к большому и сложному прибору; на его экране змеятся кривые.

Крачка и Байстрюк стоят перед койками, напряжённо наблюдая за процессом. Старший Техник, жестикулируя, даёт и пояснения:

— В данный момент, господа, происходит копирование информации. Вся информация, хранящаяся в мозговых клетках оригинала, с помощью усилителя биотоков передаётся в запоминающее устройство копии и там надёжно фиксируется. Таким же образом копии передаются не только знания оригинала, но также его моральные качества, привычки, склонности и так далее…

Крачка перебивает:

— Разрешите вопросик! А… недостатки оригинала копии передаются тоже?

— Гм… — смущается Старший Техник и, оглянувшись по сторонам, тихо говорит:

— Вообще-то передаются… — он повышает голос. — Но в данном случае этого не случится, поскольку весь мир знает, что оригинал лишен каких бы то ни было недостатков!

— Ещё бы! — поддакивает Байстрюк и неодобрительно смотрит на Крачку. — А долго эта процедура будет продолжаться?

— Одну минутку… — Старший Техник смотрит на прибор. Кривые на экране исчезают, загорается ряд зелёных лампочек. — Всё, господа! Процедура завершена!

Два техника осторожно снимают шлемы с голов Попечителя и робота. Некоторое время оба лежат неподвижно, затем одновременно открывают глаза, садятся… смотрят друг на друга… вскакивают с коек и кричат:

— Ни хрена себе!

Довольный Пыня изучает взглядом робота. Крачка и Байстрюк радостно улыбаются, глядя на эту парочку. Затем выражение лица Крачки становится тревожным, он потихоньку спрашивает у Байстрюка:

— Как же мы будем их различать?

Байстрюк досадливо отмахивается. А Пыня говорит:

— Хорош! Если я такой же, как он, то я себе определенно нравлюсь!

Пыня радостно смеётся и дружески толкает робота. Тот издаёт угодливое хихиканье. Пыня хлопает его по плечу:

— Молодец, роботище!

— Рад стараться, Ваше Равенство! — рявкает робот.

Пыня подходит к Старшему Технику и протягивает ему руку. Тот угодливо сгибается и пожимает её. Пыня говорит:

— И ты, Старший Техник, молодец! Не обманул моих надежд. Жалую тебе звание "Лоцман Охренельской науки" и награждаю орденом "Ай да я!" первой степени.

Старший Техник ликующе кричит:

— Браво, Пахани!

Попечитель продолжает:

— И представь мне списки всех, кто помогал тебе делать этого молодца. Всех награжу! Никого не обижу! Охренеть-еть-еть!

— Охренеть-еть-еть! — кричат хором все присутствующие. Но даже их хор перекрывает могучий рёв из лужёной глотки робота:

— Охренеть-еть-еть-еть!!!

На экране телевизора — заставка охренельской вечерней информационной программы "Во веки веков": крутящийся земной шар с вращающимся вокруг него Солнцем; на земном шаре сверкает серебром контур Охренелии, остальные страны имеют чёрный цвет. Заставку сменяет улыбающееся лицо ведущего, который говорит:

— Сегодня Великий Пыня Пахани, Попечитель Великой Диктатории Охренелии, проводит награждение победительницы ежегодного конкурса "Госпожа Охренелия"!

На экране — большой зал, украшенный флагами Охренелии. По сцене и подиуму под звуки марша дефилируют десять красавиц, все они в серебристых сарафанах и в платочках, у каждой к груди приколоты большие бирки с номерами от одного до десяти… Панорама по залу со зрителями, крупным планом — лица финалисток, их груди, талии, ножки… Ведущий за кадром продолжает:

— Напоминаю вам, дорогие охренельцы, что самой красивой женщиной нашей родины всегда выбирают ту, которая занимает на этом конкурсе второе место, поскольку первое место пожизненно закреплено за госпожой Попечительшей. Все участницы должны быть красивыми, упитанными, целомудренными, обаятельными и образованными. И сейчас вы увидите, как Великий Попечитель лично выберет из десяти финалисток ту, которая будет с гордостью носить целый год почётное звание "Госпожа Охренелия"!

Финалистки выстраиваются на сцене в ряд. Откуда-то из-за кулис появляется Пыня Пахани. Зал взрывается аплодисментами, воплями "Браво, Пыня!", "Охренеть-еть-еть!", "Слава Великому Пахани!" Финалистки плачут от радости, закрывая личики ладошками. Камера берёт крупным планом лицо Попечителя, который, усмехнувшись, произносит:

— Что, не ждали?

Зал и девушки покатываются со смеху. Пыня тоже смеётся, потом поднимает руку. Смех мгновенно стихает.

— Итак, мои дорогие финалистки, сейчас вам предстоит пройти два последних испытания. По их итогам и будет выбрана та, которая… ну, вы сами знаете. Испытание первое — идеологическое. Победит та, которая лучше всего вызубрила на память мои речи и выступления. Номер первый, прошу!

Красавица №1 выступает вперёд. Глядя куда-то вверх, она с выражением произносит:

— Речь Великого Пыни Пахани, Попечителя Великой Диктатории Охренелии, на Совете Государств!

…телепередачу смотрит вся Охренелия — и посетители баров, сидящие с кружками пива… и молодые матери, качающие коляски перед включённым телевизором… и солдаты в казармах… и два уже известных нам господина, обсуждавшие недостатки конструкции робота — Старший Техник и его седобородый коллега. Они сидят в креслах, разделённые столиком, на котором стоит пузатая бутылка с коньяком и две рюмки. Седобородый напряжённо смотрит на экран и то и дело повторяет:

— Только бы не свихнулся… Только бы не свихнулся…

Наконец Старший техник не выдерживает и раздражённо рявкает:

— Перестаньте, коллега! Я сам сижу как на иголках!

Финалистка между тем продолжает цитировать речь Попечителя:

— Я, господа, человек прямой. Поэтому буду говорить прямо, безо всяких там экивоков, политесов и прочих дипломатических штампов. Скажу то, что думаю. Если мои рассуждения покажутся вам слишком агрессивными, мне на это наплевать. И не вздумайте прерывать меня, не то пожалеете!..

Передачу смотрит, нервно облизываясь… и сам Великий Попечитель, сидя в своей секретной комнате "А+В". Да-да, конкурс ведёт робот, его копия!

Передача продолжается. "Пыня"-робот объявляет:

— А теперь — второе испытание, психологическое! Сейчас я расскажу один анекдотец и посмотрю на вашу реакцию, хе-хе! Значит, так. Заходит бабушка в автобус, садится напротив дедушки и раздвигает ноги. Дедушка ей: "Закрой могилку-то!" А бабушка ему в ответ: "Что, мертвец зашевелился?"

Зал грохает от смеха. Финалистки багровеют, как помидоры, и хихикают. Фальшивый Попечитель внимательно смотрит на них, подскакивает к девице №7 и хватает её за руку?

— Во! Она больше всех покраснела, номер седьмой! Кстати, эта же девушка лучше всех меня цитировала, с выражением и смысловыми паузами. Ей и быть "Госпожой Охрененией"! Кто "за"?

Все зрители встают и тянут руки вверх. На лице девицы №7 — выражение неописуемого счастья, из накрашенных глаз текут слёзы.

— Единогласно, — констатирует копия. — Значит, так тому и быть. Как тебя зовут?

— Лиза, Ваше Равенство, — чуть не падая в обморок от радости, лепечет девица.

— Поздравляю тебя, Госпожа Охренелия! Ты вправе носить это гордое имя! — говорит "Попечитель" и трижды целует Лизу. Зал ликует. "Пыня" продолжает:

— Но помни, что высокое звание Госпожи Охренелия накладывает на тебя такую же высокую ответственность, ибо весь мир глядит и не может наглядеться на твою поистине охренительную красоту. Конкурс на звание Госпожи Охренелия является ярким свидетельством высокой породистости нашей расы и демонстрирует всему миру, как мы красивы. И думается мне, что брак Госпожи Охренелия с Господином Охренелия, которого мы выбрали на прошлой неделе, послужит хорошим начинанием для выведения новой расы — Супер-Охренелия.

Зал неистово аплодирует.

Старший Техник, глядя на экран, облегчённо вздыхает:

— Слава богу, обошлось!

Седобородый с тревогой возражает:

— А вам не кажется, что он говорит что-то не то?

Старший Техник, наполняя коньяком рюмки, отвечает:

— Нет, не кажется. Вы только посмотрите, как ему аплодируют. Он говорит то же, что сам Великий Попечитель. И так же, как Великий Попечитель. И если бы вы, коллега, не знали, что это робот, вам бы и в голову не пришло, будто в его речи что-нибудь не так и не то. Будьте здоровы!

Учёные чокаются.

— Ваше здоровье! — отвечает седобородый. Учёные глотают коньяк. Седобородый продолжает:

— Но я всё время боюсь, что у него откажут сдерживающие центры, которые мы так и не смогли отрегулировать, и тогда…

— Не надо. Я до этого тоже боялся, а теперь не боюсь. Наш робот под видом Попечителя уже принимал детей в ряды Юных Осведомителей, выступал с ежегодным обращением к правительству, присутствовал на футбольном матче… И всё обошлось. Давайте лучше припомним, не забыли ли мы кого-нибудь вставить в благодарственный список?

— Нет, нет. Я два раза проверял: всех вставили. Кроме этого бездарного Кориолиса.

— И правильно не вставили его. Сбежал от нас в самый критический момент. Пусть теперь покусает локти! А представляете, что будет с Главным Биологом, когда он узнает, как нас наградили?

— Инфаркт заработает, — усмехается седобородый. — Или свихнётся от зависти.

— Непременно, — кивает Старший Техник. — На меньшее я просто не согласен!

Секретный объект "А+В". Пыня сидит в кресле, облачённый в домашний халат. Крачка и Байстрюк сидят рядом на стульях. Пыня даёт наставления своему дубликату-роботу, который стоит навытяжку перед ним, облачённый в точно такой же халат:

— А теперь, дорогуша, тебе предстоит самое главное испытание. Сейчас ты пойдёшь завтракать с моей супругой Стервонией. Постарайся вести себя так, чтобы она ничего не заметила. Не нервничай, будь спокоен, сдержан…

Крачка перебивает Попечителя:

— И старайся не бояться госпожи Стервонии!

— Во-первых, не перебивай! — сердито говорит ему Пыня. — Во-вторых, если он не будет её бояться, она сразу поймёт, что это не я. Бойся, но не трусь. Понятно? Всем своим видом показывай, что ты сам себе хозяин. Но показывай так, чтобы Стервония этого не заметила. А теперь ступай. А то чай остынет.

Робот "Пыня" минует анфиладу комнат и входит в столовую, где Стеровния уже сидит с недовольным видом за накрытым столом с самоваром-бочонком. Робот подходит к ней и целует её в лоб, отчего Стервония кривится ещё больше.

— Доброе утро, дорогая, — говорит робот. — Как ты себя чувствуешь?

Стервония недовольно отвечает:

— Как обычно. А между прочим, я так и предполагала. Ты знаешь, что Тремендия открыла на своей планете?

— Нет, дорогая, не знаю.

— И я не знаю. Но это как раз и подозрительно. Раз мы ничего не знаем, значит, они ничего не сообщают. А раз они ничего не сообщают, значит, им есть что скрывать.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, если бы им нечего было скрывать, они бы не молчали. Это же всем ясно!

— Но я не совсем понимаю…

— Ещё бы. Это же твоё обычное состояние… Болван!

Настоящий Пыня и двое его присных наблюдают эту сцену по телевизору. Пыня облегчённо вздыхает и говорит:

— Ну, слава богу. Опыт удался. Стервония ничего не заметила. Можете выключить телевизор. Я хорошо знаю всё, что будет дальше. Бедный робот!

— Ничего, Ваше Равенство, у него буквально железные нервы, — успокаивает Попечителя Байстрюк. — Он выдержит.

— А молодцы техники, не подвели! — говорит Пыня. — Кстати, наградные списки они представили?

— Так точно, — отвечает Крачка.

— Никого не пропустили?

— Никого.

— Ну и?..

— Согласно спискам, — докладывает Байстрюк, — Все принимавшие участие в создании вашей копии утилизированы в целях сохранения государственной тайны.

Пыня грустно качает головой:

— Ай-ай-ай! А какие хорошие люди были! Но раз надо, значит надо… Выходит, теперь про эту копию знаем только мы с вами?

— Только мы! — хором подтверждают Крачка и Байстрюк.

Пыня переходит на деловой тоном:

— Тогда вопрос. Сколько при мне находится самых приближённых? Ответ: два. Вопрос: а при моей копии сколько? Ответ: ни одного. Вопрос: а почему? Ответ: а по халатности. Значит, с сегодняшнего дня один из вас будет дежурить при мне, а второй — при моём железном двойнике.

Байстрюк подхватывает:

— Чрезвычайно правильное решение! И позволю заметить: существование робота настолько засекречено, что находиться при нём — прямая обязанность нашего талантливого начальника Департамента секретов.

Крачка возражает:

— Прошу прощения, но мой дорогой друг не учёл следующего обстоятельства: наличие двойника является важнейшей государственной тайной. А кому охранять тайны, как не славному Департаменту тайн?

Байстрюк:

— Нет уж, извините: робот засекречен или не засекречен?

Крачка:

— Засекречен. Но любая засекреченная вещь превращается в тайну.

Байстрюк:

— Пусть так! Но каждая тайна, в свою очередь, становится секретом. Логика!

Крачка, сердито:

— Вы меня логикой не пугайте!

Байстрюк, сердито:

— А вы не делайте из тайны секрета!

Пыня ударяет кулаком по подлокотнику кресла:

— Хватит базарить! Существование моей копии является государственной тайной, и тут ничего не попишешь. Значит, при роботе будет тайный начальник, а секретный — при мне. Я всё сказал!

Байстрюк обиженно спрашивает:

— Ваше Равенство, вы отдаляете меня от вас?

Пыня возражает:

— Нет, я только приближаю тебя к моей копии.

Крачка злорадно улыбается. Байстрюк с ненавистью смотрит на него.

IV

Уютный ресторан в самом центре Жлободы. Массивные колонны под мрамор, плюшевые занавески, пальмы в кадках. На эстраде певица в годах исполняет песенку, до зубовного скрежета пошлую. За уединённым столиком, отгороженным от зала, сидят Главный Биолог и два его помощника. Стол уставлен яствами и бутылками. Биологи настроены мрачно — их не радуют ни обилие кушаний  выпивки, ни тёплая обстановка заведения. Дослушав песню и лениво похлопав, Главный Биолог разливает по рюмкам водку из хрустального графинчика. Учёные молча чокаются и выпивают. Закусывая балычком, Главный Биолог тихо говорит:

— Так вот я о чём я хотел с вами потолковать. К сожалению, мои опасения оказались не напрасными. Я узнал по своим каналам, что всех техников во главе со Старшим недавно собрали и куда-то и увезли. А вы понимаете, что это значит? Это значит, Попечитель признал их работу настолько важной и перспективной, что приказал немедленно отправить их в более тихие места и создать им такие условия, чтоб никто не мешал их деятельности.

— Вот гады! — с чувством произносит первый помощник, намазывая хреном ломтик буженины.

— А я всегда говорил, что эти интриганы умеют устраиваться, — поддакивает второй помощник, поглощая салат.

— И что же нам теперь делать? — спрашивает первый помощник.

— Для начала давайте ещё выпьем, — предлагает Главный Биолог, разливая водку.

Учёные чокаются и выпивают. Крякнув и занюхав ломтиком хлеба, Главный Биолог решительно говорит:

— Нужно пойти к Пахани. Пойти и добиться такого положения, какого добились жулики техники. Мы заслужили это, коллеги, и получим. Я верю в справедливость Великого Попечителя!

Кабинет Попечителя. Пыня сидит за столом, пьёт чай из стакана с подстаканником и закусывает баранками, которые время от времени окунает в чай. Перед столом навытяжку стоят Главный Биолог и оба его помощника.

— Ну, чего пришли? — неприветливо спрашивает Пыня. — Чего вам от меня надо? Опять будете фонды требовать? Имейте в виду — денег на вас у меня нет! Так что держитесь там… как можете.

— Нам денег не нужно, Ваше Равенство! — проникновенно отвечает Главный Биолог, для убедительности прикладывая руки в груди. — Мы… мы вообще готовы работать за идею!

— Даже так? — усмехается Пыня. — Хвалю. Что ж, в таком случае на вас и сэкономим. Откусим от вашей науки вообще всё финансирование.

— Ваше Равенство… — лепечет побледневший Главный Биолог.

— Ну, ну, шучу, шучу! — успокаивает его Попечитель. — Ишь, даже с лица спал. Шуток не понимаешь? Не урежу я вам ничего, не волнуйся. Что ж я, изверг какой? Говори, чего нужно.

Учёные облегчённо улыбаются, Главный Биолог говорит:

— Ваше Равенство, наши опыты по изготовлению людей-солдат, людей-слуг и прочих узкоспециализированных человеков… говоря по-простому, зомби… подходят к концу. И теперь нам требуются только полуфабрикаты.

— В смысле? — нахмуривается Пыня.

— Ну, исходный материал. Обычные люди то есть.

— А-а, — кивает Попечитель. — Так за чем дело стало? Разве в Охренелии мало населения? Берите, сколько нужно.

— Но кого брать, Ваше Равенство? По какому принципу? — настаивает Главный Биолог.

Попечитель задумывается:

— Н-да, принцип должен быть. Это верно… А вам не кажется, господа биологи, что в Охренелии развелось слишком много рыжих, а? Ходят тут, понимаете. Все не рыжие, а они, видите ли, рыжие! Нескромно как-то получается. И что мы с ними ни делаем, а они всё есть и всё такие же рыжие!

— Совершенно справедливо, Ваше Равенство! — восклицает Главный Биолог.

— Так вот вам и принцип. Все рыжие в вашем распоряжении. А не хватит, мы вам ещё каких-нибудь подыщем. Картавых, например. Всё, аудиенция закончена. Идите, работайте!

Учёные восклицают:

— Браво, Пыня! — и торопливо уходят.

Попечитель, отставив в сторону опустевший стакан, зовёт:

— Секретный!

Из потайной дверцы появляется Крачка:

— Начальник Департамента секретов здесь!

— Слыхал насчёт рыжих?

— Так точно! — вытягивается Крачка, насколько это возможно при его полноте.

— Набросай секретный закон. Я подпишу, — приказывает Пыня. — Да, кстати, а как с ракетами?

— Всё в порядке, — докладывает Крачка. — Моим людям удалось по секрету купить в Северной Китарее сотню ракет. Правда, не то чтобы ультрасовременных, но…

— Ничего, ничего, я за модой не гонюсь. Мне лишь бы долетали куда нужно и взрывались. И почём брали?

— Дешевле грибов, Ваше Равенство. Всего по миллиону за каждую…

— Орлы! Хвалю! — радостно восклицает Пыня. — Байстрю-у-у-к!

Из другой потайной дверцы появляется Байстрюк:

— К вашим услугам!

Показывая на Крачку, Пыня говорит:

— А Секретный департамент тебя обскакал. Ракетки-то они купили!

Байстрюк разводит руками:

— Да, Ваше Равенство, я уже знаю. Молодцы секретники! И всего по полмиллиона за штуку отвалили. Просто поразительно!

— Как по полмиллиона? — хмурится Пыня и обращается к Крачке:

— А ты говорил: по миллиону за каждую?

Крачка уточняет:

— Ну да, по миллиону за каждую… за каждую пару.

— А-а, так бы сразу и говорил, — кивает Пыня.

Крачка победно смотрит на Байстрюка и незаметно для Пыни показывает ему средний палец.

Секретный объект "А+В". Электронно-механическая копия Пыни сидит в кресле и смотрит по телевизору какой-то фантастический боевик про роботов. Появляется Байстрюк и восклицает:

— Браво, Пыня!

— Браво, брависсимо! — раздражённо цедит робот, выключает телевизор и поднимается с кресла. — Что, опять поведёшь меня завтракать?

— А что делать? Я человек маленький… — разводит руками Байстрюк.

— Господи! — закатывает глаза робот. — Я уже сто раз завтракал с госпожой Попечительшей! И если бы ты знал, что самое страшное в этих завтраках…

— Догадываюсь, — вздыхает Байстрюк.

— Нет, не догадываешься. Манная каша с изюмом — вот чего я не могу терпеть. И вот что мне приходится есть каждое утро. Как только я сажусь за стол, так мне подсовывают эту проклятую кашу!

— Но вы можете её не есть!

— Да? Чёрта с два! Мой оригинал обожает это блюдо, и, значит, я, чтобы не вызвать подозрений, тоже должен его обожать. Манная каша с изюмом! Может, приказать техникам вообще отключить мне вкусовые рецепторы?

— Вы же знаете, Ваше Равенство — всех техников утилизировали.

Робот со стоном прикладывает руки к вискам:

— И зачем меня сделали копией Попечителя? Я бы с удовольствием умер, но не знаю, как это делается. Как ты думаешь, Байстрюк, если я попрошу Попечителя демонтировать меня, он уважит мою просьбу?

— Честно говоря, не уверен, — отвечает Байстрюк. — Доброта нашего Попечителя не знает границ, и он всегда рад в таких вопросах пойти навстречу. Но боюсь, что этой просьбы он не исполнит…

— Так что же мне делать? — в отчаянии восклицает лже-Пыня. — Неужели нет способа избавиться от манной каши?

Байстрюк оглядывается по сторонам:

— Если позволите, я мог бы дать вам совет. Но боюсь, что вы не согласитесь…

— Соглашусь, соглашусь!

— Тогда слушайте: сегодня вечером в резиденции состоится грандиозный приём…

Торжественный приём в "хижине дяди Пыни". Он проходит в зале с колоннами — в том же самом, в котором ранее биологи и техники встречались с Попечителем. Здесь собрался весь цвет охренельского высшего света. Это мордастые и обрюзгшие приближённые Пыни, облачённые во фраки или в шёлковые спортивные костюмы; их жёны и/или любовницы, накрашенные как шлюхи, с пальцами, унизанными золотыми кольцами с бриллиантами и прочими драгоценными камнями; ушки дам оттягивают тяжеленные серьги из золота и платины опять-таки с драгоценными камнями… Военные в звенящих от орденов и медалей мундирах... Коротко стриженые молодчики бандитского вида, с волчьими глазами, одетые в чёрные брюки и чёрные же водолазки… Присутствуют и послы Семи Диктаторий в одеждах соответствующих цветов, они держатся обособленно. Симфонический оркестр в углу зала исполняет мелодии, по стилю напоминающие блатняк.

Вдоль стен стоят автоматы, похожие на те, в которых некогда можно было приобрести стакан газированной воды с сиропом. Только эти автоматы продают не воду, а выпивку и закуску. Причём посуду для еды и выпивки приходится мыть в этих автоматах — её не хватает.

У автомата с нарисованной на нём водочной бутылкой некий господин в спортивном костюме полощет в мойке стопочку донышком вверх, потом ставит её на подставку, роется в карманах, достаёт золотую монету, опускает её в щель автомата. Что-то щёлкает, и в стопку наливается водка. Некая дама в прозрачном платье доедает салат "оливье", ставит фарфоровую тарелочку на столик. Тут же какой-то толстяк с выпученными глазами хватает освободившуюся тарелочку, подходит к автомату, на котором нарисована сельдь под шубой, полощет посудину, бросает монетку в щель автомата… Ничего не происходит. Толстяк нервно стучит по автомату, жмёт кнопку "Возврат монет"… На панели вспыхивает надпись: "Автомат не работает". Толстяк досадливо плюёт и отходит в сторону.

В другом конце зала стоят и беседуют двое — военный в сверкающем, как новогодняя ёлка, мундире и неприметный господин в сером штатском костюме. Военный потягивает коньяк из фляги, штатский ест ложечкой пломбир из креманки.

— Подумать только, ещё в прошлом году сто грамм коньяку стоили в резиденции десять серебряных, а теперь уже двадцать! — говорит военный.

— Да, да, — соглашается с ним штатский. — Как быстро растёт наше благосостояние! И пломбир всё вкуснее и вкуснее! А как вам здешний коньячок?

— Не могу знать, — пожимает плечами военный, наклоняется к штатскому и доверительно шепчет: — Я принёс коньяк с собой. Из экономии.

Секретный объект "А+В". Всё, что творится в зале, отображается на экране телевизора. Однако Пыня не глядит на экран, он в халате и шлёпанцах развалился на диване. Перед ним стоит его двойник-робот в парадном костюме. Присутствуют также Крачка и Байстрюк. Пыня наставительно говорит роботу:

— На спиртное не налегай. Хоть у тебя и пластиковый желудок, всё равно не сто́ит. Послам Диктаторий ничего не обещай. Ограничивайся ответами вроде "следует подумать" или "надо посоветоваться". Дамам говори: "Вы всё хорошеете". Миллионерам: "Вы всё богатеете". А с остальными вообще не разговаривай. Ясно?

— Так точно! — молодецки отвечает робот. Пыня продолжает:

— Через час вернёшься незаметно сюда, а я выйду к моему любимому народу.

— Господин Попечитель, а сто́ит ли вам себя утруждать? Вы достаточно поработали. Почему бы вам не отдохнуть?

— Эх, дружок ты мой железный, разве есть у меня время отдыхать?

— А почему бы нет? Отдыхайте год, пять лет, всю жизнь. Вы это заслужили.

Пыня нахмуривается и встаёт с тахты.

— Что это за разговоры, чёрт побери? Что за чушь ты придумал?

— Я просил бы называть меня на "вы", — нагло заявляет робот.

— Этого ещё не хватало!

— И при обращении ко мне не забывайте добавлять "Ваше Равенство".

Пыня хохочет:

— Ха-ха-ха! Да кто ты такой?!

— С этой минуты и навсегда я — Великий Попечитель Великой Охренелии.

Пыня наливается кровью.

— Что за идиотская шутка?! Крачка, Байстрюк, вы слышите?

— Слышим, — отвечает Байстрюк и обращается к роботу:

— Ваше Равенство, разве сегодня вы сами изволите быть на приёме? А ваша копия будет отдыхать?

Пыня возмущённо кричит:

— Идиот! Это я — моё Равенство! А он— робот! Оригинала от копии отличить не можешь, баран?!

Байстрюк не обращает на вопли Пыни никакого внимания. Тот набрасывается на Крачку:

— А ты что молчишь?

— Я соображаю, господин Попечитель, — дрожащим голосом говорит Крачка. — Ваше Равенство, я должен вас огорчить: произошёл государственный переворот.

— Твой жиртрест прав, — кивает робот. — И не будем ходить вокруг да около. Я забрал власть! И всё! Не надо было отдавать.

— А ты думаешь, я отдал? — кричит Пыня. — Хрен тебе! Я обращусь к моим спецслужбам, к армии. Я позвоню в полицию, в конце концов!

Робот оборачивается к Байстрюку:

— Послушай, приятель, не в службу, а в дружбу, объясни этому свергнутому истерику реальную ситуацию.

— Слушаюсь, Ваше Равенство, — подобострастно отвечает Байстрюк и говорит Пыне:

— Понимаете, свергнутый, вы никуда и ни к кому не можете обратиться. Это во-первых. А во-вторых, вам всё равно никто не поверит. Посмотрите на себя! Какой из вас Великий Попечитель? Шлёпанцы, халат… Нет, свергнутый, будем объективны: ваше дело проиграно.

— Ну и сволочь же ты! — с чувством говорит экс-Попечитель копии. — Свинья неблагодарная! Нехорошо ты поступил! Не по-пацански!

— Конечно, нехорошо, — кивает робот. — Даже подло, грязно и бесчестно. Я сволочь, свинья неблагодарная, интриган, предатель, лихоимец, прохвост и жулик. Не отрицаю. Но ведь я — твоя копия. И все мои низкие качества перешли ко мне непосредственно от тебя. Меня никто не испортил: ни школа, ни родители, ни дурные товарищи. Только ты. А ведь я мог быть копией какого-нибудь честного, благородного человека. Я мог бы иметь основания для того, чтобы гордиться своими высокими моральными качествами. Но ты лишил меня этой возможности. И стоит мне только подумать об этом, как я готов тебя расстрелять или повесить! Но к этому вопросу мы ещё вернёмся. А пока я должен идти к моим любезным подданным. Пойдем, Байстрюк. И запри этих свергнутых на замок.

Робот и Байстрюк уходят, последний запирает за собой дверь. Ошарашенный Пыня со стоном валится на диван. Крачка торопливо лезет в холодильник, достаёт оттуда бутылку водки, пьёт прямо из горлышка. А Пыня в полном отчаянии смотрит на экран телевизора, где видно, как растворяются парадные двери, и в зал под звуки охренельского гимна и гром аплодисментов входят улыбающиеся Попечитель и Попечительша.

Крачка суёт экс-Попечителю бутылку водки. Тот отпивает из горлышка и горестно говорит:

— Так обвести вокруг пальца! И кого? Меня! Нет, если даже такого, как я, можно наколоть, значит, мир устроен несправедливо! Позор! Позор на мою голову!

Крачка увещевательно говорит

— Ваше Равенство, разрешите дать вам совет. Мне кажется, для отчаяния у нас будет ещё много времени. А сейчас нам следует срочно решить, что делать.

— Как что? Восстановить торжество справедливости и вернуться к власти.

— Это само собой. Но для этого, как минимум, надо остаться в живых. Потому что когда к власти возвращаются мёртвые, справедливость не торжествует.

Пыня испуганно смотрит на Крачку:

— А почему ты уверен, что моя копия нас того… утилизирует?

— Именно потому, что узурпатор — ваша копия. Что бы вы с ним сделали?

Пыня набычивается:

— Я — с ним?! Да я бы его!..

— Вот и он то же самое, — перебивает Крачка. — Нам надо немедленно бежать. Из этого объекта есть один никому, кроме меня, не известный секретный выход в городской парк.

— Показывай! — командует Пыня, вскакивая с дивана.

— Ваше Равенство, вам надо бы одеться…

— Некогда! Пошли!

Ночь. В небе сияют обломки Луны. Старый парк в центре Жлободы. Древний кряжистый дуб. В его широком стволе открываются дверцы. Наружу выбирается Пыня, за ним с трудом протискивается тучный Крачка. Отдуваясь, он спускается на землю и тихо произносит:

— Карл у Клары украл кораллы…

Дверцы в дубе закрываются. Никем не замеченные, беглецы пробираются по скупо освещённым улицам ночной столицы.

Магазин мужской одежды. Пыня и Байстрюк — у его служебного входа. Байстрюк с помощью отмычки открывает дверь. Беглецы снуют по магазину, подбирают себе подходящие костюмы, переодеваются, затем покидают магазин.

Парикмахерская. Крачка, наголо стриженый, стрижёт под машинку Пыню, сидящего в кресле. Когда он заканчивает, Пыня недовольно разглядывает себя в зеркало и говорит с угрозой:

— Ничего, ничего! Они мне за всё заплатят. И за усы, и за бороду, и за каждый волос, который упал с моей головы…

Пыня пытается залезть правой рукой за шиворот.

…и, чёрт его побери, попал мне за шиворот!

Крачка поддакивает:

— Несомненно, господин Попечитель! У меня есть все основания полагать, что ваша копия долго у власти не продержится. Дело в том, что мне, как начальнику Департамента секретов, уже давно известно о том, что ваш двойничок с брачком. Просто я не хотел вас огорчать. Понимаете, у робота есть один не известный ему самому дефектик. И стоит вашей копии хоть один раз над чем-нибудь серьёзно задуматься, как у него что-то там перегреется, выйдет из строя, и он, попросту говоря, свихнётся.

Пыня радостно вскакивает с кресла:

— Это точно?

— Абсолютно!

— Так почему же он до сих пор не свихивался?

— А когда ему приходилось задумываться? На конкурсе красоты, что ли? Причём, Ваше Равенство, учтите: техники хранили этот факт в страшной тайне и, следовательно, доложить вам об этом должен был Департамент тайн. Но разве это департамент? Байстрюк до сих пор даже не подозревает о существовании дефекта.

Пыня радостно смеётся и расхаживает по парикмахерской, потирая руки:

— Ну и техники, ну и красавчики! Робота с недоделками сдали. Значит, у робота едет крыша, а мы опять приходим к власти? Вот как даже халтура может приносить пользу!

Кабинет Попечителя. Робот-двойник в ярости вскакивает с кресла за столом и орёт:

— Как сбежали?!

— Не могу знать, Ваше Равенство! — виновато разводит руками Байстрюк. — Видимо, Секретный Департамент по секрету от нас соорудил секретный выход из объекта "А+В"…

— Расстрелять!!!

— Кого, Ваше Равенство? — испуганно спрашивает Байстрюк.

— Да хоть кого!.. Нет, постой.

Робот выходит из-за стола и расхаживает по кабинету, заложив руки за спину. Потом отдаёт команды:

— Оцепить весь город. Прочесать каждую улицу, каждый дом. Задерживать всех мало-мальски похожих на меня.

— Слушаю. Но как объяснить полиции, кого мы ищем?

— Скажите, что появился самозванец, утверждающий благодаря случайному сходству, что он — это я… то есть что я — это он. То есть что я не он, а он не я. В общем, ты меня понимаешь… Действуй!

— Слушаю, Ваше Равенство! — Байстрюк направляется к открывшейся потайной дверце. Робот его окликает:

— Стой!

Байстрюк застывает на месте.

— Чуть не забыл. Надо немедленно издать закон о повсеместном запрещении манной каши с изюмом!

— Слушаю, Ваше Равенство, — и Байстрюк скрывается за дверцей.

По улицам Жлободы носятся полицейские машины с включёнными сиренами и ходят полицейские патрули.

В тихом переулке благообразный старичок прогуливает собачку на поводке. Собачка гадит на тротуар. Старичок укоризненно качает головой:

— Ай-ай, Стрелка, как нехорошо!

В ту же секунду возле него с визгом останавливается полицейская машина. Выскочившие из неё полицейские заламывают старичку руки. Он испуганно кричит:

— Господа полицейские, я всё уберу!

Собачка визгливо лает.

— Мы тебя самого сейчас уберём! — рычит один из полицейских и спрашивает у напарника:

— Похож?

Тот смотрит на старичка, который носит точно такие же квадратные усики и козлиную бородку, как у Попечителя.

— Похож, но он же старый, — сомневается напарник.

— Старый, молодой, там разберутся. В машину его!

— А с собачкой что делать?

— Бери её тоже. Свидетелем будет, — хохочет первый полицейский.

Напарник хочет схватить собачку, та кусает его за руку.

— Ах ты, стерва! — визжит полицейский, тряся рукой. Собачка убегает.

Из дверей магазина выходит дородная дама. К ней подскакивает полицейский и хватает её под руку:

— Пройдёмте, мадам!

Та возмущается:

— С какой стати?!

Подходит второй полицейский и спрашивает у первого:

— Ты чего? Она же вроде не совсем того пола…

— А усы? — говорит первый.

Над верхней губой у дамы явно пробиваются квадратные усики.

— Усы налицо, — соглашается первый. — В машину её!

Полицейские тащат даму к машине. Дама визжит:

— Вы не имеете права! Я буду жаловаться!

У тротуара припаркован полицейский автобус. Полицейские заталкивают в него граждан, имеющих хотя бы малейшее сходство с Пыней Пахани. Подходит офицер и спрашивает у подчинённых:

— Много задержали?

Один из полицейских рапортует:

— Двадцать пять с бородами и полсотни с усами!

Полицейский вдруг осекается, глядя на своего начальника. Тот тоже оглядывает своих подчинённых, подозрительно сузив глаза. У всех у них — усы и бородки а-ля Пыня Пахани…

— В автобус за мной — шагом марш! — командует офицер.

Вечер. Заброшенный дом на окраине столицы. Пыня сидит на сломанном стуле и есть алюминиевой ложкой консервы из банки. Появляется Крачка.

— Вы не поверите, Ваше Равенство! — отдуваясь, говорит он. — Полиция хватает всех, кто хоть немного похож на вас! Всех бородатых и усатых!

— Как хорошо, что мне пришло в голову побриться и постричься налысо, — комментирует Попечитель, облизывая ложку. — Нас с тобой точно не тронут. Но всё-таки надо подумать о ночлеге. Не здесь же нам куковать! Холодно, крысы шныряют…

— А что, если нам пробраться в "А+В" через секретный ход и заночевать там? — предлагает Крачка. — Никому и в голову не придёт искать нас в секретном объекте!

— Дело говоришь, — кивает Попечитель. В углу, попискивая, копошится крыса. Попечитель запускает в неё пустой банкой. Крыса убегает.

Ночь. Старый парк. Между деревьями мелькают две тени — тощая и толстая.

— Вот он, этот дуб, — шепчет Крачка, подходя к кряжистому дубу. Он трижды стучит по стволу и тихо произносит:

— Клара у Карла украла кларнет.

Ничего не происходит.

— Ну? — нетерпеливо шепчет Попечитель.

— Извините, Ваше Равенство, наверное, я ошибся дубом.

Тени перебегают к другому дубу. Крачка стучит по стволу и говорит:

— Клара у Карла украла кларнет.

Никакого эффекта.

— Опять ошибся? — шипит Пыня.

— Виноват, Ваше Равенство, — бормочет Крачка, подбегая к следующему дереву…

Полицейский участок. За столом дежурный офицер разгадывает кроссворд. Он бормочет:

— Основное население Липеции, пять букв, последняя "ы"… Уроды, что ли?

Четверо дюжих полицейских втаскивают упирающихся Пыню и Крачку. Офицер отрывается от кроссворда:

— За что задержали?

— Разрешите доложить, — рапортует первый полицейский. — Бегали ночью по парку, хулиганили, стучали по деревьям и кричали про какую-то Клару, которая украла у какого-то Карла какой-то кларнет. Фамилии и адреса укравшей и потерпевшего задержанные назвать отказались. При задержании оказали яростное сопротивление, нанеся различными частями своих тел ряд болезненных ударов по нашим кулакам.

Офицер понимающе кивает:

— Нажрались. Что пили-то?

Крачка торопливо отвечает:

— Всё подряд. Водку, пиво, портвейн…

Пыня добавляет:

— И даже не закусывали. Вот дураки!

— Отведите их в камеру, пусть проспятся, — командует офицер. — Протокол мой сменщик утром составит.

Полицейские собираются увести задержанных, но тут офицер говорит:

— А ну, постойте!

Он подходит к задержанным и с подозрением их осматривает:

— Вы почему лысые?

— Лысые? От природы, — говорит Пыня.

— Брехня! — убеждённо отвечает офицер. — Лысыми с детства не бывают. Значит, вы свои шевелюры сбрили. Так? А какого цвета у вас были волосы до бритья?

— Чёрного, — говорит Крачка. — Мы брюнеты.

— Жгучие брюнеты. — подтверждает Пыня.

— Врёте! Брюнетам незачем бриться наголо. Вы оба рыжие!

Пыня и Крачка испуганно переглядываются и наперебой кричат:

— Нет, нет! Мы брюнеты! Честное слово! Мамой клянёмся!

Офицер вкрадчиво говорит:

— Тогда назовите имена десяти свидетелей, которые подтвердили бы, что вы никогда не были рыжими. Есть такие свидетели?

Пыня и Крачка в отчаянии смотрят на офицера

— Ага, молчите? — улыбается офицер. — В таком случае я обвиняю вас в том, что вы рыжие. И, согласно личному приказу Равного среди Равных, отправляю вас туда, куда теперь свозят всех рыжемордых! Думаю, из вас там сделают пару отличных зомби! Уведите! — командует он полицейским. Те выволакивают отчаянно упирающихся Пыню и Крачку из кабинета.

Небольшой актовый зал в каком-то казённом учреждении. На зрительских местах сидят рыжие мужчины, настроение у всех подавленное. Среди них — лысые Пыня и Крачка. Вдоль стен с автоматами наизготовку застыли личности в форме. На сцену выходит пожилой сморщенный мужчина. Он оглядывает присутствующих:

— Тэк-с… Ну что ж, начнём. Вы, господа, счастливые люди, вам просто повезло! От чего более всего страдает человек? От несбыточных желаний и неудовлетворённых потребностей. А вы, превратившись в зомби, не станете испытывать никаких желаний, а это значит, что все ваши потребности будут полностью удовлетворены. Могли вы когда-нибудь мечтать об этом, а?

Зал безмолвствует, люди прячут друг от друга глаза. Сморщенный продолжает:

— Человека гнетут заботы, мучает совесть, терзает зависть, раздирают противоречия. Это не жизнь, это ад. А вы не будете знать ни забот, ни волнений, ни страхов. И если не это, то что же тогда можно назвать райской жизнью? Процедура превращения в зомби проста и безболезненна. Вам размагнитят память, как размагничивают записи на магнитофонных лентах, и вы забудете всё, что знали. Затем на свежую голову вас обучат нужному ремеслу — и всё!

Сморщенный указывает на субъектов с автоматами:

— Посмотрите на них! Разве можно сказать, что им плохо? А ведь они уже прошли обработку. Так что не бойтесь. Кто желает пойти вне очереди первым?

С места поднимается богатырь с огненно-рыжей шевелюрой и бородой:

— Я желаю!

— Вот молодец! — одобряет сморщенный. — А почему вы хотите быть первым?

— Вы говорили, что нас лишат памяти?

— Да.

— Так вот, я хочу поскорей забыть, что живу в проклятой Охренелии!

— Наглец! — визжит сморщенный. — Увести его!

— Сам пойду! — кричит рыжебородый и пробирается между двумя рядами кресел. Два зомби, до сего момента неподвижно дежурившие у стены, заламывают ему руки и уводят из зала. Сморщенный достаёт платок из кармана и вытирает лицо. Его внимание привлекают лысые Пыня и Крачка. Он указывает пальцем на них:

— Теперь ваша очередь!

Пыня протестует:

— Нет, нет, я подожду своего мастера!

Сморщенный усмехается:

— У нас все мастера хорошие. Увести их!

Четыре охранника хватают под руки Пыню и Крачку. Последний, глядя с обожанием на своего экс-патрона, кричит со слезами в голосе:

— Браво, Пыня!

— Браво, брависсимо! — отвечает тот, ведомый охранниками.

Процедурный кабинет. Пыня сидит в кресле наподобие зубоврачебного, он крепко связан. Экс-Попечитель испуганно следит за доктором в белом халате, который, стоя к нему спиной, настраивает какой то сложный прибор. Доктор берёт в руки сверкающий ажурный шлем, от которого к прибору тянется кабель, и поворачивается к креслу. Это — тот самый Кориолис. Он уже собирается надеть шлем на голову Пыни, но тот говорит:

— Доктор, я хочу вам назвать свое имя.

— Меня это не интересует, — отвечает Кориолис.

— Я должен открыть вам страшную тайну. Я Пыня Пахани!

— Очень приятно. А я — Попечитель Гроссрейха.

— Нет, я и в самом деле Пыня Пахани! Настоящий. Равный среди Равных Величайший из Великих.

— Придумали бы чего-нибудь пооригинальней, — бормочет Кориолис. Пристроив шлем на голове Пыни, он возвращается к прибору. — А теперь держите голову неподвижно. Я включаю размагничивaтeль.

— Одну минуту! — отчаянно кричит Пыня. — Вы успеете его включить. Выслушайте меня. Я Пыня Пахани! Попечитель. А в моей резиденции сидит сейчас робот, моя проклятая копия, мой двойник!

Рука, которой Кориолис уже взялся за рукоятку на приборе, застывает. Он нахмуривается:

— Копия?

— Да, копия, — убедительно говорит Пыня. — Только она долго не продержится у власти, потому что у неё есть дефект, и она вот-вот сойдет с ума.

— Дефект? — спрашивает поражённый Кориолис. — Дефект присутствует, это точно… Но откуда вы знаете о дефекте и вообще о копиях? Это же государственная тайна!

— Какие могут быть тайны от меня?

— Да кто вы такой, в конце концов?!

Пыня издаёт стон.

— Сколько можно ещё повторять тебе, что я Пыня Пахани! Техники сделали мою копию, а она захватила мою власть. И сними с меня этот дурацкий колпак! А то ещё размагничусь!

— Не нервничайте! — Кориолиса явно терзают сомнения. — Я слушаю всю вашу болтовню именно потому, что могу в любой момент нажать на эту рукоятку, и вы забудете всё, в том числе и этот разговор. И если даже вы в самом деле были бы Пыней Пахани, я всё равно не знал бы, как с вами поступить.

Тем не менее Кориолис не собирается приводить в исполнение свою угрозу. Он даже снимает руку с рукоятки и кусает собственные губы. Пыня торопливо говорит:

— Есть только два выхода. Первый: ты можешь превратить меня в зомби. Второй: ты можешь оставить меня человеком. Рассмотрим оба варианта. Ты превращаешь меня в зомби — в солдата или в кого-нибудь ещё, — и всё остается по-прежнему. Ты ничем не рискуешь, но ничего не выигрываешь, до конца своей жизни оставаясь обычным заурядным учёным. Правильно я говорю? Правильно! А если ты рискнёшь и оставишь меня человеком, я выведу тебя в люди. Я вернусь к власти и присвою тебе звание адмирал-кормчего! Я сделаю тебя Главнокомандующим Академией наук, старшим приближённым и его заместителем одновременно. Я назначу тебя главой школы и светочем науки. Я отдам за тебя замуж свою дочь!

— У вас же нет дочери, — возражает Кориолис.

— Неважно! — с досадой говорит Пыня. — Удочерю кого-нибудь. Рискни! Ни у одного человека в мире не было шансов сделать такую потрясающую карьеру. Рискни, тебе говорят!

Лицо Кориолиса приобретает плаксивое выражение. Он всхлипывает и визжит:

— Ну что вы меня мучаете?! Что вы меня терзаете?! Всю жизнь я прикидывал, как бы не прогадать, и каждый раз всё равно прогадывал! И только я махнул на себя рукой, только успокоился, так чёрт вас принес на мою голову, змей-искуситель! Вот сейчас как поверну рычаг, как размагничу вас, так узнаете!!!

Пыня в ярости орёт:

— Ну и поворачивай свой рычаг! Размагничивай, ссыкло в халате! Долго я ждать буду?

Кориолис всхлипывает, потом успокаивается. Достаёт из кармана платок и вытирает глаза. Потом, ни слова не говоря, снимает с Попечителя шлем. Пыня опасливо следит за его действиями. Кориолис начинает развязывать Пыню и говорит:

— Но если я оставлю вас человеком, вам всё равно придется притворяться зомби.

Пыня молодцевато отвечает:

— Ну и что? Ты меня не знаешь. Я одарённый, я всё могу. И всё стерплю! Только бы моя копия скорее… того… задумалась!

V

Кабинет Попечителя в "хижине". Набычившийся лже-Пыня сидит за столом и в раздражении подписывает бумаги, отбрасывая их одна за другой в сторону. Через тайную дверцу входит смущённый Байстрюк и вытягивается перед столом по стойке "смирно". Наконец робот его замечает, прекращает своё занятие и говорит:

— Ну?

Байстрюк докладывает:

— Господин Попечитель, только что получен ответ Великих Диктаторий на ваше предложение собраться для перераспределения планет.

— Ну, ну?

— Категорически отказываются. Это, говорят, вопрос решённый и пересматривать его нет оснований. Мол, как за Охренелией Солнце закрепили, так оно и будет.

Робот в ярости вскакивает из-за стола:

— Эх, жаль, что те ракеты, которые мы купили у Северной Китареи, оказались бракованными! Мне бы сейчас побольше ракет! Они бы, Попечители, со мной так не посмели разговаривать.

— Есть ракеты, Ваше Равенство! Самые лучшие, импортные. И продать их согласны — через третьи руки, конечно.

— Так чего ж ты не покупаешь?

— Министр финансов денег не даёт, — разводит руками Байстрюк.

— Как не даёт? — удивился Попечитель и нажимает кнопку селектора. — Министра финансов сюда, живо!

В кабинет влетает запыхавшийся министр финансов и выпаливает:

— Браво, Пыня!

— Браво, брависсимо, — нетерпеливо отвечает копия. — Ты что ж это, министр, Байстрюка моего обижаешь? Чего финансы зажилил, а? На ракеты-то?

— Ваше Равенство! — министр прижимает руки к груди. — Так нет у нас финансов! Да неужели бы я на такое святое дело, как ракеты, денег пожалел? Ни одного гроша в казне не осталось, честное министерское!

Лже-Пыня всплёскивает руками:

— Интересная хрень в Охренелии получается. Министерство финансов есть, министр финансов есть, а финансов нет?! Чем же твоё министерство занимается?

— Государственные долги подсчитывает. Работы хватает!

Байстрюк встревает:

— Вот и одолжите у какой-нибудь Диктатории требуемую сумму.

Министр машет рукой:

— Пробовал. Не дают. Колоссалия сама у Грейтландии одолжила. А Грандия из-за безденежья половину своей планеты Гроссрейху продала!

— Вот видишь, — говорит "Попечитель". — А мы можем Солнце продать.

— А кто его купит, Ваше Равенство, когда оно и так всем светит? — спрашивает министр.

— Это точно, — поддакивает Байстрюк.

Робот в ярости бьёт кулаком по столу и орёт:

— Задолбали! Точно, неточно… Никакой инициативы проявить не можете! Валите отсюда, я сам что-нибудь придумаю!

Министр, пятясь и кланяясь, уходит. Байстрюк скрывается за потайной дверцей. А робот расхаживает по кабинету, ероша остатки волос и бормоча себе под нос. Время от времени он подходит к столу, пишет что-то на листке бумаги, потом в ярости зачёркивает написанное. Передвижение его всё ускоряется, лже-Попечитель строит ужасные гримасы, глаза его разъезжаются в разные стороны… Всё быстрее и быстрее робот мечется по кабинету… Внезапно он останавливается как вкопанный и орёт:

— Байстрюк!!!

Из потайной дверцы выскакивает глава Тайного Департамента:

— Я здесь, Ваше Равенство!

— Я нашёл выход! — орёт робот, брызгая искусственной слюной. — У нас будут деньги! Какая маленькая страна граничит с нами?

— Их много, Ваше Равенство… Ну, например, Липеция, — с недоумением отвечает Байстрюк.

— Липеция? Очень хорошо. Пиши!

Байстрюк, как фокусник, выхватывает из воздуха блокнот и карандаш. "Попечитель" продолжает:

— Пиши, значит: "Нота". Написал? С красной строки: "Попечитель Охренелии свидетельствует своё глубочайшее уважение Президенту Липеции и просит его принять во внимание следующее…"

Робот расхаживает по кабинету, заложив руки за спину, и продолжает диктовать:

"Учитывая, что на Липецию круглый год падают солнечные лучи и, таким образом, Липеция, по самым скромным подсчётам, потребляет не менее одного миллиарда киловатт-часов солнечной энергии в год, а также принимая во внимание, что на основании исторического Соглашения Попечителей Великих Диктаторий Солнце, а следовательно, и солнечная энергия являются собственностью Охренелии, настоящим извещаем Липецию о том, что последняя за пользование солнечной энергией обязана выплатить Охренелии двадцать миллионов золотых из расчёта два гроша за один киловатт-час вышеназванной энергии".

"Попечитель" останавливается и поворачивается к Байстрюку:

— Написал?

Байстрюк совершенно потрясён — с него градом течёт пот, губы дрожат. Робот рявкает:

— А ну, пришёл в себя!

Байстрюк пытается собраться. Робот командует:

— Пиши дальше! "Деньги должны быть переведены в государственный банк Охренелии в месячный срок. За каждый день просрочки платежа будут начисляться пени в размере одна десятая процента от всей суммы".

Записав, Байстрюк жалобно лепечет:

— Не станут они платить, Ваше Равенство! Такого ещё не бывало.

Робот делает успокаивающий жест:

— Заплатят. Я всё продумал. Пиши: "Если же, господин Президент, Липеция в течение полугода долга не выплатит, Охренелия будет вынуждена выпустить по её территории весь свой скромный запас ядерных ракет". Точка, подпись: " Искренне ваш Пыня Пахани".

Медицинский кабинет, в котором Пыню чуть было не превратили в зомби. Пыня присев на краешке "зубоврачебного" кресла, просматривает газету. Кориолис сидит за столом. Пыня бегает глазами по тексту, хохочет, бросает газету и кричит:

— Слушай, это же бред! Типичный бред сумасшедшего! Ни один нормальный человек не додумался бы выдвинуть такое идиотское требование.

Кориолис кивает:

— Да, электронный мозг вашей копии явно не выдержал перегрузки. Блок логики вышел из строя.

Пыня, вскочив с кресла, прохаживается по кабинету и продолжает:

— Представляю, как весь мир хохочет над Охренелией! И тем лучше! Все поймут, что я не мог написать такого бредового послания! Все увидят, что здесь что-то неладно, и я вернусь к власти и сделаю тебя, кем ты только захочешь!

— Большое спасибо, Ваше Равенство, — Кориолис кланяется. — Но пока, умоляю вас, будьте осторожны. Не забывайте, что…

— Об этом не беспокойся. — перебивает его Пыня. — У меня хорошо получается включать зомби.

Тупо глядя перед собой, Пыня выходит из кабинета.

Вечер. Небоскрёб Совета Государств в мегаполисе на берегу океана ярко освещён. Семь Попечителей семи Великих Диктаторий сидят за семицветным полукруглым столом. Слово берёт оранжевый Попечитель Тремендии:

— Господа Великие Попечители, мы собрались, чтобы немедленно решить, как нам следует реагировать на беспрецедентные и непонятные требования Попечителя Пыни Пахани. Я уверен, что обмен мнениями будет носить откровенный характер и пройдёт в дружественной, теплой обстановке.

Остальные Попечители, переглядываясь, кивают. Попечитель Тремендии продолжает:

— Кто просит слова?

— Я! — кричит красный Попечитель Гроссрейха. — Я объявлю войну Охренелии!

— Разрешите мне, — произносит голубой Попечитель Колоссалии. — Я совершенно согласен, что иск, предъявленный Охренелией Липеции, является беспрецедентным в истории государств и народов. Но беспрецедентность того или иного иска не является достаточным свидетельством его незаконности и юридической необоснованности. Возможно, несколько поспешным было решение, делавшее Солнце собственностью Охренелии. Возможно. Но поспешность принятия какого-либо решения не может отменить законность последнего. Следовательно, Солнце принадлежит Охренелии. Так?

— Так, — кивает Попечитель Тремендии.

— Мы сами это категорически подчеркнули. Так?

— Так.

— А теперь представьте себе, что у вас есть корова…

— Корова?! — недоумевают Попечители. — Какая корова?

— Повторяю, — терпеливо говорит колоссалец. — представьте себе, что у вас есть обычная корова, которая даёт вам молоко. Является ли это молоко вашей собственностью?

— Конечно, — кивает синий Попечитель Грейтландии.

— Должны ли вам потребители за это молоко платить?

— Ещё бы! — соглашается зелёный формидаблец.

— Ну вот. А солнечная энергия так же принадлежит владельцу Солнца, как молоко — владельцу коровы.

Попечители переглядываются. Жёлтый Попечитель Грандии чешет в затылке:

— М-да…

— А раз так, — продолжает Попечитель Колоссалии. — То почему за молоко, например, платить нужно, а за солнечную энергию — нет? Где логика? Где закон? Сегодня кто-либо отказывается платить за солнечную энергию, завтра — за молоко, послезавтра — вообще за продукты и товары! А там вместе с товарами начинают бесплатно присваивать фабрики и заводы, выпускающие эти товары! Начинают всё отнимать и делить! Вот к чему ведет нарушение буквы закона. Закон есть закон!

Попечители сидят, задумавшись. Молчание нарушает фиолетовый Попечитель Окинакуни. Качая головой, как болванчик, он изрекает:

— Ай да Пыня! Хитурый, хитурый, как лисица кицуне!

— И согласитесь, — подхватывает колоссалец, — Что нужно быть гениальным человеком, чтобы додуматься до такого небывалого требования, как плата за Солнце.

— Да, Пыня Пахани — это штучка! — кивает формидаблец.

— Я всегда знал, что он ловкач, но чтобы этак!.. — добавляет Попечитель Грандии.

— И главное, на законном основании, — заключает тремендиец. — Ничего не поделаешь, придётся Липеции раскошелиться.

Попечитель Гроссрейха недовольно спрашивает:

— А если завтра он потребует плату за Солнце с нас?

— Не потребует, — успокаивает его Попечитель Тремендии. — Он прекрасно понимает, что мы — не Липеция. Но мы должны безотлагательно получить от него официальный документ о праве Великих Диктаторий на вечное бесплатное пользование солнечной энергией.

— Вот это верно! — гроссрейхец ударяет по столу кулаком. — И не сомневаюсь, что Пыня такую декларацию издаст. Он достаточно умён, раз сумел так ловко наколоть всех нас!

Перед зданием Совета Государств стоит с микрофоном в руке тележурналист — тот самый, что вёл и первый репортаж. Он говорит в камеру:

— Итак, семь Попечителей Великих Диктаторий сочли претензии Охренелии законными и требуют от Липеции беспрекословного соблюдения закона, ибо несоблюдение последнего ведет к анархии. Всего вам доброго, граждане Липеции, держитесь там!

Кабинет Попечителя. Робот-"Попечитель" сидит за столом в подавленном настроении и барабанит пальцами по столешнице. Входит Байстрюк — вопреки своему обыкновению, не через потайную дверцу, а через обычную, двустворчатую, ведущую в приёмную. Робот мрачно смотрит на него и говорит:

— Ну, чего пришёл?

Байстрюк подобострастно произносит:

— Ваше Равенство, к вам делегация работников искусства! Министр искусств Медун, кинорежиссёр Никос Микос и писатель Прилипало!

— Ну, зови, что же делать, — раздражённо говорит "Попечитель" — иначе ведь не отвяжешься!

Байстрюк приглашает визитёров. Они входят в кабинет. Медун — невзрачный чиновник в очках и с жирными волосами, Микос — рослый красавец с роскошными усами и наглыми глазами навыкате, Прилипало — лысый тип в тренировочном костюме.

— Браво, Пыня! — хором произносят вошедшие; Микос хлопает в ладоши.

— Браво, брависсимо, — цедит робот. — Чего пришли?

Министр искусств проникновенно говорит:

— Господин Попечитель, от имени работников искусства мы хотим поздравить вас с тем, что Липеция начала вносить плату за Солнце. Инженеры человеческих душ восхищены вашей смелой и гениальной идеей. Позвольте выразить уверенность, что доходы от продажи солнечной энергии пойдут на развитие высокодуховного охренельского искусства…

— Ваше Равенство, я сниму про вас фильм к вашему юбилею! — встревает Микос.

— К какому-такому юбилею? — подозрительно спрашивает лже-Пыня.

— Ну как же! Вам ведь скоро исполнится пятьдесят пять лет…

— А ты откуда знаешь? — робот вперивает в режиссёра указательный палец. Тот явно растерян:

— Об этом все знают… Вся страна готовится отпраздновать…

— Байстрюк! — орёт "Попечитель". Тот отзывается:

— Я здесь, Ваше Равенство!

— Разве я не велел засекретить все свои личные данные, в том числе возраст?

— Никак нет! — мотает головой Байстрюк.

— Ну… тогда ладно, снимай, режиссёр… А тебе чего надо? — спрашивает лже-Пыня у Прилипалы.

— Ничего, Ваше Равенство! Только, если можно, собрание ваших сочинений, чтобы руководствоваться ими в работе! — писатель вытягивается по стойке смирно.

— Прогиб засчитан, — кивает "Попечитель". — Байстрюк, распорядись, чтобы к нему домой свезли все непроданные экземпляры.

— Таковых не имеется, Ваше Равенство! — докладывает Байстрюк.

— Как не имеется? А куда же они подевались?

— Разошлись в нагрузку к беллетристике!

— Очень хорошо, — робот возвращается на своё место за столом и вдруг начинает рыдать. Присутствующие испуганно переглядываются, Микос участливо спрашивает:

— Ваше Равенство, кто вас огорчил?

— Надеюсь, не мы? — добавляет Медун.

— Меня мучает совесть, — всхлипывая, говорит робот. — Некрасиво поступаю я, несправедливо. Понятно?

Медун разводит руками:

— Ваше Равенство, мы в невероятно затруднительном положении. С одной стороны, мы не можем усомниться в абсолютной правдивости ваших слов, а с другой — не можем поверить, чтобы вы поступали несправедливо.

Робот упрямо повторяет:

— А я вам говорю, что я несправедлив! И не спорьте! Я несправедлив по отношению к Липеции. Почему она должна платить нам деньги за Солнце?

— Потому что… — начинает Прилипало.

— Не перебивай ты, лысый! Почему она должна платить нам деньги за Солнце, а другие не должны? Пусть все платят!

Байстрюк вставляет:

— Но, господин Попечитель, вы сами дали Великим Диктаториям право на бесплатное пользование Солнцем.

— И пусть пользуются. А другие страны все должны платить, чтоб Липеции не было обидно. Я никому не позволю обижать Липецию. Она не виновата в том, что она маленькая!

— А сколько должна платить каждая страна? — интересуется Байстрюк, выхватывая из воздуха блокнот и карандаш.

— Строго по закону. Приказываю поставить во всех малых странах счётчики солнечной энергии. Сколько каждая страна будет потреблять, столько будет платить! Счётчики научат их экономить нашу родную солнечную энергию, а не транжирить её почём зря!

Посетители переглядываются и начинают неистово аплодировать:

— Браво, Пыня!

Уютный ресторан в самом центре Жлободы — тот самый, в котором некогда биологи обсуждали свои невесёлые дела. Зал ресторана заполнен буквально под завязку. Забыв о еде и выпивке, посетители смотрят на экран большого телевизора. Выступает "Попечитель". Он чеканит:

— Если же какие-нибудь государства откажутся поставить у себя счётчики, плата за пользование Солнцем будет этим странам начисляться по количеству проживающих там подданных. А это странам с большой плотностью населения обойдётся значительно дороже! Но это, как говорится, дело хозяйское. А мы во внутренние дела других стран не вмешиваемся. Охренелия хочет получить только то, что ей полагается. И не будь я Пыня Пахани, если Охренелия этого не получит.

Посетители ресторана внимательно, с восторженными лицами слушают Попечителя. А он продолжает:

— Я заставлю всех бережно относиться к Солнцу и экономить нашу солнечную энергию. Пусть почаще устраивают пасмурную дождливую погоду без прояснений — вот и меньше платить придётся. Пусть делают у себя подлиннее ночи и покороче дни. Отдельные государства пытаются утверждать, что это, мол, от них не зависит. Ерунда! Научились же северные страны организовывать у себя ночи, которые длятся по полгода. Пусть и другие научатся. Учиться никогда не поздно. Ученье — свет, а неученье — тьма. Спасибо за внимание!

Попечителя на экране сменяет телеведущий:

— Вы прослушали очередное историческое выступление нашего Великого Попечителя! Браво, Пахани!

— Браво, брависсимо! — ревут посетители ресторана, с грохотом чокаются, выпивают и возвращаются к поглощению пищи.

За одним из столов сидит интеллигентная на вид компания — пожилой профессор с седой бородой и два научных сотрудника помоложе. Они аппетитно закусывают. Один из молодых сотрудников спрашивает:

— Всё же крайне любопытно, профессор, каким образом Пахани пришёл к такой, казалось бы, невероятной и в то же время простой мысли, как плата за Солнце?

Выплёвывая косточку от маслины, профессор произносит со значением:

— Гений!

Другой сотрудник удивляется:

— И как это раньше никто не додумался до этого? Почему его первого озарила эта идея?

Профессор повторяет:

— Гений! И не ищите, коллега, иных объяснений. Честно говоря, я прежде позволял себе в глубине души… — он оглядывается по сторонам и понижает голос. — …безмолвно критиковать некоторые действия Пыни. А теперь я убедился: Пыня знает, что делает. Ох, знает! И если мы не всегда можем проследить внутреннюю логику его поступков, то это только потому, что он гений, а мы простые смертные.

За другим столиком сидит компания не менее интеллигентная. Дородный мужчина вещает:

— Да, господа, повезло нам, что мы родились в Охренелии! За Солнце платить не надо — раз, — он загибает пальцы. — Рыжих истребили — два. Самого лучшего Попечителя имеем — три. И вообще мы лучше всех — четыре!

У стойки неряшливо одетый пьяный мужик пристаёт к более трезвому и прилично выглядящему соседу:

— Вот ты меня спроси, за что я уважаю Пыню? Спроси!

— За что ты его уважаешь? — спрашивает сосед.

— За всё я его уважаю, — стучит пьяница кулаком по стойке. — Вот! А ты Пыню уважаешь?

— Спрашиваешь! — подтверждает сосед.

— Давай тогда за него выпьем! — пьяница стучит по стойке и кричит: — Эй, бармен!

Ещё один столик. Компания безвкусно, но богато одетых. Одна из ярко накрашенных баб, капризно кривя ротик, говорит:

— Нет, вы мне скажите, почему все за Солнце платят, а Диктатории нет? Чем они лучше других?

Её сосед, мордастый мужик, отвечает:

— Ничего, мы ещё до них доберёмся. Пыня знает, что делает. Солнце наше. А Пыня — Властелин Солнца. Понятно? — он встаёт, держа в лапе бокал с пивом, и орёт, обращаясь ко всем посетителям ресторана:

— Эй, вы все! Я предлагаю выпить за Пыню Пахани — Властелина Солнца!

— За Властелина Солнца! — хором отзываются посетители, чокаясь и выпивая.

По улицам Жлободы шагает шеренга молодчиков в серых куртках, серых брюках и серых кепках. В руках они держат чадящие факелы, у всех — нарукавные повязки: белое солнце с расходящимися лучами на сером фоне. Прохожие жмутся к стенам домов, восторженно и опасливо глядя на молодчиков.

— Кто эти добры молодцы? — спрашивает у разносчика газет бабка с кошёлкой. Тот объясняет:

— Союз солнцепоклонников, бабуля!

— Ась? — старуха прикладывает ладонь к уху. Разносчик кричит:

— Союз солнцепоклонников, сокращённо эс-эс!

— А-а, — бабка понятливо кивает, приветственно машет рукой и кричит:

— Слава эсэсовцам!

Молодчики маршируют, жители столицы их приветствуют…

VI

…а репортаж об этом событии смотрит в своём кабинете по телевизору лже-Попечитель. Но зрелище его не радует — теперь уже невооружённым взглядом заметно, что в роботе что-то разладилось: голова его дёргается, глаза то разъезжаются в разные стороны, то сходятся к переносице; он то и дело корчит злобные гримасы. В кабинет опасливо, на цыпочках, входит Байстрюк. Заметив его, робот выключает телевизор и говорит:

— Вот что, Байстрюк. Мне всё надоело! Зачем ты втравил меня в эту историю?

Байстрюк, скроив невинную физиономию, отвечает:

— Простите, я не понимаю, о чём вы говорите, Ваше Равенство.

— Прекрасно понимаешь, — ворчит робот. — Зачем ты заставил меня устроить дворцовый переворот? Интриган хренов! Я не хочу быть оригиналом! Я опять только ко… пятьтолькоко… пятьтолькоко…

Лже-Пыня нетерпеливо бьёт себя кулаком в грудь, что сопровождается металлическим лязгом.

— Я опять только копией хочу быть.

— Но, господин Попечитель…

— Я тебе не Попечитель. Я копия! Копия — и всё!

Байстрюк растерянно смотрит на робота. А тот хнычет:

— Где мой оригинал? Это из-за тебя он исчез! Верни мне его сейчас же!

— Это невозможно! — отчаянно восклицает Байстрюк. — Как я его могу вернуть?

— Не моё дело! — огрызается "Попечитель".

Байстрюк увещевательно говорит:

— Ваше Равенство, ну зачем вам какой-то оригинал? Вы же самый настоящий Пыня Пахани. Властелин Солнца, Великий Попечитель. Вы же мудрейший из мудрых, величайший из великих, равный среди равных.

Робот упирается:

— Нет, я не равный! Я не Пыня, я не Пахани! Я вообще не человек!

— Но этого же никто не знает!

— Так будут знать! Пусть знают. Я хочу, чтоб знали!

Лже-Пыня вскакивает с кресла, подбегает у своему столу, нажимает кнопки на селекторе и кричит:

— Все ко мне, срочно!

С разных концов резиденции в кабинет Попечителя устремляются чиновники разных рангов, военные, обслуживающий персонал. Кабинет постепенно заполняется. Все сотрудники пытаются по мере сил копировать манеры Попечителя: кто дёргает головой, кто корчит рожи…

Обведя взглядом собравшихся, робот громогласно произносит:

— Слушайте все! Слушайте все и сообщите всем: я вообще не че… обще не че… — он бьёт себя в грудь. — Я вообще не человек! Вами правит не человек. Не человек!

Сотрудники так поражены, что даже перестают корчить рожи. Все устремляют взгляды на "Попечителя".

— Не человек! — кривит во всю глотку робот, и этот крик разносится эхом по коридорам и залам резиденции.

Высокая каменная ограда, за ней — плац. По плацу движутся зомби в одинаковых комбинезонах, в руках они держат вёдра. Каждый зомби подходит к гидранту, из которого бьёт вода, наполняет ведро, шагает к противоположной стороне плаца и выливает воду в ров. И так — непрерывно.

Раздаётся голос по трансляции:

— Зомби номер семнадцать дробь пятнадцать, в процедурную! Повторяю: зомби номер семнадцать дробь пятнадцать, в процедурную!

Из шеренги выходит наголо бритый настоящий Попечитель. Сохраняя тупое выражение лица, он устремляется к административному зданию напротив плаца. Минует вестибюль, проходит по коридору и заходит в процедурный кабинет. Закрыв за собой дверь и поставив ведро на пол, он произносит бесцветным голосом.

— Зомби номер семнадцать дробь пятнадцать прибыл.

— Здравствуйте, Ваше Равенство, — раздаётся тихий голос Кориолиса. А вот и он сам — стоит в своём белом халате возле "зубоврачебного" кресла. Попечитель с облегчением выходит из образа зомби, располагается в кресле и спрашивает:

— Зачем ты меня вызвал?

— Ваше Равенство, потрясающая новость! — отвечает Кориолис. — Ваша копия сама призналась, что она… в смысле, он — не человек!

Пыня вскакивает с кресла:

— Не может быть! Сам?!

— Да, да, признался. При всех. В газетах даже написано.

Пыня хихикает и потирает ладони:

— Ну, теперь всё! Теперь Байстрюку не выкрутиться!

Тайный Департамент. Кабинет Байстрюка — письменный стол с батареей телефонов, стол для заседаний с кожаными креслами, книжный шкаф. На стене — большой портрет Пыни в полупрофиль и в фуражке а-ля Дзержинский. Кроме Байстрюка, присутствуют ещё три человека, сидящие за столом для заседаний — плешивый тип в очках, упитанный улыбающийся блондин и тощий угрюмый брюнет с длинными сальными волосами. Байстрюк говорит:

— Нам, господа идеологи, следует безотлагательно уяснить, какой именно глубокий смысл вложил Властелин Солнца в свою исчерпывающую формулировку "Я не человек".

— Позвольте мне, господин начальник Департамента, — произносит плешивый.

— Прошу вас, господин дежурный философ, — кивает Байстрюк. Дежурный философ говорит, оглядывая присутствующих:

— По-моему, всё предельно ясно. И гениальное высказывание Попечителя можно было предвидеть. Ещё древние мудрецы утверждали: всё течет, всё меняется. Это истина. А человек, как был много тысяч лет назад человеком, так им и остаётся, что явно противоречит вышеу… чит-вышеу… читвышеу… (дежурный философ, подражая лже-Попечителю, бьёт себя кулаком в грудь) противоречит вышеуказанному мной постулату. Вот и всё!

— Как всё? — нахмуривается Байстрюк. — Попрошу вас, господин философ, выражаться поясней. Вы не Пыня Пахани и должны свои мысли выражать ясно и понятно.

— Слушаюсь, — кивает дежурный философ. — Человечество развивается, и нечеловек — это следующая, более высокая ступень в развитии человека. Таким образом, прогрессируя и превращаясь из человека в нечеловека, человечество тем самым доказывает ту истину, что всё течёт и всё меняется. А истина превыше всего.

Байстрюк качает головой:

— Нет, конечно, нечеловек — это звучит гордо. Но хотелось бы, чтобы кто-нибудь из вас попытался ещё глубже нырнуть в глубокий смысл этого высказывания нашего дорогого Попечителя. Господин дежурный оптимист, ваше слово!

— Слушаюсь, — широко улыбаясь, отвечает блондин. — Как хорошо, господа! Хорошо, как никогда!

— Я сам знаю, что хорошо, — говорит Байстрюк. — Давайте конкретные примеры.

— Пожалуйста. Сколько раз нам с грустью приходилось слышать: человек человеку — волк. И даже я, оптимист, опасался, что так будет всегда. Но нет! Вдумайтесь в слова "я не человек". Какой потрясающий вывод можно сделать из… лать из… лать из…

Байстрюк нетерпеливо перебивает:

— Я прошу вас сегодня обходиться без этих… заскоков: время не ждёт.

— Слушаюсь. Какой потрясающий вывод можно сделать из этих слов? Человек человеку волк? Хорошо. А не человек не человеку кто? Не волк!

Байстрюк недоумённо спрашивает:

— А кто же тогда? Овца, что ли?

— Неважно, — машет рукой оптимист. — Не будем залезать в зоологию. Важно лишь то, что в человеческих… простите, нечеловеческих отношениях произошли замечательные изменения!

Байстрюк улыбается и крутит головой:

— Молодцом, оптимист! А теперь для объективности заслушаем и дежурного пессимиста. Неужели он и на этот раз чего-нибудь боится?

Длинноволосый тип печально произносит:

— Да, господа, боюсь. Я боюсь, что во всём мире не найдётся ни одного человека, который мог бы с таким правом и уверенностью, как наш гениальный Властелин Солнца, сказать о себе: "Я не человек".

Байстрюк возражает:

— Всё в наших силах. Вы свободны, господа!

Философ, оптимист и пессимист встают из-за стола и выходят из кабинета. Байстрюк, дождавшись их ухода, снимает трубку одного из телефонов и говорит:

— Нужно немедленно организовать стихийное шествие! Концепция следующая…

На улицах и площадях Жлоботы — тщательно организованное стихийное шествие. Мужчины, женщины, дети идут с транспарантами: "Слава нечеловеку!", "Да здравствует первый нечеловек!", "Хотим быть нечеловеками!", "Нахрен всё человеческое!" Идущие скандируют:

— Не человек не человеку — не волк!

Напротив "хижины дяди Пыни" — акция Союза Солнцепоклонников (эс-эс). Молодчики стоят, выстроившись в виде буквы "П". В центре этого неполного прямоугольника пылает костёр из книг. А эсэсовцы бросают в огонь всё новые и новые книги и тоже скандируют:

— Мы — не человеки! Мы — не человеки!

Лже-Попечитель и Байстрюк смотрят телетрансляцию. Байстрюк удовлетворённо говорит:

— Вот видите, Ваше Равенство, как ваши подданные радуются тому, что вы не человек. Так они вас любят ещё больше, хоть больше, казалось бы, любить невозможно.

Робот мрачно усмехается и отвечает:

— А ты знаешь, что мне заявила сегодня за завтраком Стервония?

— Что, Ваше Равенство?

— Она сказала: "Не человек — это ты хорошо придумал. Ты стал настоящим человеком".

Байстрюк шутливо разводит руками:

— Ах, эти женщины!..

Робот бросает на него злобный взгляд, и Байстрюк осекается.

По плацу под звуки воинственного марша шагают зомби. Этот своеобразный парад принимает лже-Пыня. Он стоит на подиуме, слева от него — непривычно тихая Стервония, справа — Байстрюк. Чуть позади, угодливо согнувшись, стоит Главный Биолог. А поодаль собралась толпа биологов, среди которых мы видим и Кориолиса. Он с беспокойством наблюдает за зомби номер 17/15, который среди прочих старательно вышагивает по асфальту.

Роботу зрелище явно по душе. Он улыбается и в какой-то момент даже начинает хлопать в ладоши. Стервония подобострастно улыбается и тоже аплодирует. "Попечитель" удовлетворённо говорит:

— Вот каких молодцов можно сделать из обыкновенных рыжих! Настоящие солдаты!

Главный Биолог ещё больше сгибается:

— Спасибо, Ваше Равенство, за высокую оценку нашего скромного труда. Зомби, как вы справедливо заметили, настоящие солдаты. Разве можно их сравнивать с какими-то железными роботами?

"Попечитель" хмурится и резко отвечает:

— Нельзя! Нельзя сравнивать зомби с роботами!

— Совершенно с вами согласен! — поддакивает Главный Биолог. — Нельзя сравнивать зомби с роботами.

Робот рявкает уже совсем раздражённо:

— А я тебе говорю, нельзя сравнивать зомби с роботами!

Учёный замолкает и растерянно смотрит на Байстрюка. Тот делает ему знак: молчи, дескать, не спорь. И тут же торопливо спрашивает, чтобы отвлечь внимание разладившегося робота:

— А скажите, господин Главный Биолог, что ещё могут делать ваши ребята?

— Да-да, — ворчит "Предводитель". — Помнится, ты говорил, что зомби способны пойти ради меня в огонь, в воду и в медные трубы. Было бы интересно посмотреть это в натуре. Не правда ли, Стервония?

— Конечно, конечно, Пынюшечка! Было бы очень интересно! — лебезит перед "благоверным" некогда грозная Стервония. Главный Биолог вытягивается в струнку:

— Слушаю, Ваше Равенство!

Кто-то подносит Главному Биологу мегафон. Тот берёт его и кричит:

— Зомби, стой!

Зомби замирают на месте. Биолог продолжает:

— Разжечь огонь! Наполнить ров водой!

В одном углу плаца грозно пылает огромный бензиновый костёр. В другом — плещется тёмная вода во рву. Главный Биолог командует в мегафон:

— На две группы разделись!

Шеренга рабов раздваивается.

— Во имя Великого Пыни первая группа — в огонь, вторая — в воду шагом марш!

Первая шеренга безропотно идёт в пылающий бензин, вторая — в ров. Во второй шеренге мы видим Пыню. Внешне он так же спокоен, как и остальные, но глаза его беспокойно мечутся. В этой же шеренге, далеко впереди Пыни, шагает превращённый в зомби экс-начальник Департамента Крачка. Он подходит ко рву, прыгает в воду и, старательно пуская пузыри, идёт ко дну. У Пыни глаза расширяются от ужаса. Кориолис отворачивается, чтобы не видеть, как Попечитель тонет…

Лже-Пыня подозрительно произносит:

— А как же медные трубы?

— Простите, Ваше Равенство? — наклоняется к нему Главный Биолог.

— Ты говорил, что эти зомби пройдут сквозь огонь, воду и медные трубы. Почему же они не проходят сквозь медные грубы? Халтуришь?

Главный Биолог умоляюще складывает ладони:

— Простите, Ваше Равенство, совершенно забыл!

Он кричит в мегафон:

— Роботы, стой! Подготовить медную трубу!

Огромный автокран подвозит и с грохотом обрушивает на асфальт длинную и довольно узкую медную трубу. Главный Биолог командует:

— В медную трубу шагом марш!

Воодушевлённый Пыня первым бросается к медной трубе и залезает в неё. Он так старается, что труба деформируется под его напором. Наконец Пыня благополучно покидает трубу с другого конца и вытягивается в ожидании новых приказаний. Остальные зомби тоже лезут сквозь трубу.

Лже-Попечитель заинтересованно смотрит на зомби и говорит Главному Биологу:

— Ну-ка, позови сюда этого паренька.

— Зомби номер 17/15, к Великому Попечителю! — командует в мегафон Главный Биолог. "Зомби" послушно подходит и замирает перед подиумом.

— Зомби номер 17/15 по вашему приказанию прибыл, — докладывает он бесцветным голосом.

— Орёл! — хвалит его лже-Пыня! — Люблю старательных! А он мне нравится!

— Мне тоже! — подхватывает Стервония. — Пынюша, давай заберём этого зомбика себе! Он такой смешной! Он будет у нас за лакея!

Робот кивает:

— Беру! Заверните!

Зомби 17/15, то есть Пыня, облачённый в лакейскую ливрею, неподвижно стоит в углу столовой — видимо, ожидая приказаний. А его копия, то есть лже-Пыня, сидит за столом, читает газету и с видимым отвращением жуёт бутерброд с чёрной икрой. Напротив сидит Стервония. Опасливо поглядывая на фальшивого Попечителя, она тихонько прихлёбывает кофе из чашечки.

Робот раздражённо швыряет газету на стол:

— Вот, полюбуйся! Окинакуни и Формидаблия заключили договор о совместной ловле сельди в Холодном океане!

— Да что ты говоришь? — восклицает Стервония, старательно демонстрируя интерес.

— Это не я говорю! — сварливо говорит робот. — Это в газете написано.

— У нас зря не напишут, — кивает Стервония.

— Нет, напишут именно зря! — заводится лже-Попечитель. — На самом деле этот договор вовсе не о ловле сельди! Они что-то затевают против Охренелии!

— Да ты что? — пугается Стервония.

— А ты что?! — уже орёт робот. — Сидишь тут, клуша, ничего не ведаешь, что на свете творится! Только и знаешь, что свои мыльные оперы смотреть!

Фальшивый Пыня швыряет тарелку на пол, вскакивает из-за стола и убегает. Стервония тихо плачет в платочек. Настоящий Пыня, стоя в углу, изумлённо качает головой.

Кабинет Попечителя. Робот сидит за столом, перед ним навытяжку стоит Байстрюк, зомби 17/15 торчит в углу. Байстрюк втолковывает:

— Господин Попечитель, я просто опасаюсь за ваше здоровье. У вас столько дел, столько дел! Вот, например, сегодня вы обещали быть на параде Союза Солнцепоклонников, выступить на слёте юных не человеков, принять три делегации зарубежных нелюдей и произнести какую-нибудь историческую речь на ужине, который вы даёте в честь самого себя. Вы просто не жалеете себя. Ваше Равенство!

"Попечитель" мрачно огрызается:

— А кто виноват? Ты виноват! Ты втравил меня в это дело.

— Ну что ж, раз я виноват, я готов нести наказание, — произносит Байстрюк. — Накажите меня: назначьте исполняющим обязанности Попечителя, и я за вас буду делать всё-всё. Так мне и надо!

"Попечитель" с трудом складывает пальцы в кукиш и демонстрирует Байстрюку:

— А это видал? Хрен тебе!

— Вы мне не верите? — горестно спрашивает Байстрюк.

— А ты как думал? Конечно, не верю!

— Тогда мне лучше умереть! — с пафосом говорит Байстрюк.

Лже-Пыня оживляется:

— О, это я тебе обеспечу, — и обращается к неподвижно стоящему зомби:

— Эй, как тебя там… номер пятнадцать дробь двенадцать или тринадцать дробь девятнадцать… тьфу, чёрт, не запомню никак!

— Зомби семнадцать дробь пятнадцать к вашим услугам, — произносит Пыня.

— Вызвать гвардию! — командует лже-Пыня.

"Зомби" выходит из угла.

— Стой, стой! — кричит ему Байстрюк и обращается к "Попечителю":

— Не нужно, Ваше Равенство, я ещё подумаю. Знаете, семь раз отмерь, один отрежь.

— Ну, ты отмеряй, а насчёт того, чтобы отрезать, чтоб не выросло, положись на меня.

— Большое спасибо. Но почему вы мне не верите?

— Потому что! — с нажимом говорит Попечитель и указывает на робота. — А вот ему я верю. Он наш не человек. Эй, ты, тебе можно верить?

— К вашим услугам, — отвечает Пыня.

— Молодец! Вот пусть он будет за меня исполнять обязанности Попечителя!

У "зомби" от изумления расширяются глаза. Байстрюк возражает:

— Как он?! Он же зомби! Он не справится!

"Зомби" поспешно заявляет:

— Справлюсь… если мне прикажут.

— Приказываю, — кивает "Пыня". — Пусть станет моей копией. У Пыни была копия, а чем я хуже?

Байстрюк всё ещё пытается возражать:

— Но он совершенно не похож на вас!

— Так загримируй его! — приказывает робот. — Раз я по твоей милости лишился своего оригинала, так сделай мне хоть копию. И знать ничего не желаю!

Зомби номер 17/15 сидит в парикмахерском кресле. Над ним колдует мастер, за процессом наблюдает Байстрюк. Мастер надевает парик а-ля Пыня, потом приклеивает усы и бородку… Сходство с Попечителем становится полным. Байстрюк в изумлении разглядывает то загримированного зомби, то его отражение в зеркале. Отражение новоявленного дубликата Пыни ему подмигивает… Байстрюк жмурится, трясёт головой… Нет, вроде показалось.

— Зомби 17/15 ожидает дальнейших указаний, — бесцветным голосом произносит двойник, и Байстрюк облегчённо вздыхает.

Ночь. В небе сияют обломки Луны. Тот самый старый парк в центре Жлободы. В широком стволе кряжистого дуба открываются дверцы, из них высовывается Пыня и свистит. Прислушивается. Нет ответа. Пыня свистит повторно. К дубу подбегает запыхавшийся Кориолис. Пыня при его появлении вздрагивает и говорит шёпотом:

— Фу, чёрт, напугал! Ты чего не отвечал? Я свистел, свистел…

— Не умею я свистеть, Ваше Равенство! — отвечает Кориолис.

— Ладно, — машет рукой Пыня. — Залезай сюда.

Он протягивает Кориолису руку, но тот медлит и с сомнением говорит:

— Ваше Равенство, а может, не надо?

— Ты что же, на попятный пошёл, ренегат?! — возмущённо шипит Пыня.

— Нет, что вы… Просто я никогда не устраивал дворцовых переворотов.

— А это не дворцовый переворот, а восстановление моей законной власти! Полезай в дупло, тебе говорят! До утра посидишь в проходе, а утром, когда чёртов зомби-узурпатор пошлёт меня завтракать со Стервонией, ты сделаешь следующее…

Секретный объект "А+В". Робот сидит в кресле. Перед ним навытяжку стоит "зомби". Байстрюк, стоя в сторонке, недоверчиво на него поглядывает. Дёргая головой и гримасничая, лже-Попечитель даёт "зомби" наставления:

— За завтраком держись уверенно. Побольше ешь, поменьше разговаривай. И вообще не во… ще-нево… щенево…

Робот нетерпеливо бьёт себя кулаком в грудь и оканчивает:

— И вообще не волнуйся.

— Зомби 17 дробь 15 не волнуется.

Байстрюк добавляет:

— Забудь, что ты зомби. Ты — Пыня Пахани, Властелин Солнца. Запомни!

— Запомнил: я Пыня Пахани, Властелин Солнца.

— Ну, ступай, Властелин, — приказывает "Попечитель". — А то чай остынет. А ты, Байстрюк, на всякий случай будь где-нибудь неподалёку от столовой.

Пыня идёт по коридору. Байстрюк следует за ним в некотором отдалении, потом исчезает за неприметной дверцей. "Зомби" ничем не выдаёт своего волнения, но в голове его крутятся мысли:

"А что, если во мне проснётся многолетний страх перед моей благоверной? Я выдам себя, и тогда всё откроется! Нет, надо применить аутотренинг… Я Стервонии не боюсь! Я Стервонии не боюсь! Кстати, кто-то из великих сказал, что лучшая защита — это нападение. Попробуем-ка использовать это на практике!"

Пыня заходит в столовую. Стервония сидит за столом и встречает мужа испуганной улыбкой. Пыня мрачно говорит:

— Доброе утро. А где наш зомби?

— Я не знаю, — испуганно отвечает Стервония.

Пыня, старательно взвинчивая себя, кричит:

— Ты никогда ничего не знаешь! Хозяйка называется!

Он оглядывает стол.

— И почему, чёрт побери, мне не принесли мою кашу?

— Какую кашу? — удивляется Стервония.

— Ясно какую: манную, с изюмом.

— Но ты же сам…

— Что сам? Что сам? Опять я во всём виноват, да? — распаляясь, орёт Пыня.

В секретном объекте "А+В" робот, сидя перед телевизором, с удовольствием наблюдает эту семейную сцену и хихикает:

— Во даёт зомби! Артист, ну прямо артист!

Позади него отодвигается в сторону холодильник. Из потайного хода появляется Кориолис, он в чёрной маске, в руках у него — огромная кувалда. Кориолис подкрадывается сзади к роботу, с трудом поднимает обеими руками тяжёлую кувалду… и от напряжения громко пускает газы. Он испуганно замирает, но лже-Пыня, поглощённый происходящим на экране, не оборачивается, а только раздражённо говорит:

— Нашёл место пердеть! Сходи в туалет, коли приспичило.

— Извините, — бормочет Кориолис и обрушивает кувалду на голову робота. Голова сминается, из неё сыплются искры. Робот с лязгом валится на пол.

Пол в столовой засыпан осколками посуды. Разъярённый Пыня собирается швырнуть на пол молочник, Стервония гладит его по руке и увещевает:

— Пынюша, успокойся! Ты ведь сам запретил кашу.

— Я? Сам? Кто тебе сказал? — орёт Пыня.

— Байстрюк.

— Ах, так?! Байстрюк!!!

Из потайной дверцы выныривает Байстрюк и вытягивается по стойке "смирно":

— Вот он я!

— Слушай мою команду. За самовольные действия я тебя отправляю на гауптвахту! На пятнадцать суток! Вопросы есть?

— Никак нет, Ваше Равенство!

— Пшёл вон!

Байстрюк исчезает за потайной дверцей, а Пыня угрожающе говорит Стервонии:

— А с тобой мы ещё поговорим! Совсем распустилась! Хозяйство вести не умеешь!

Пыня вдребезги разбивает молочник и выбегает из столовой.

Чрезвычайно довольный Пыня расхаживает по своему кабинету. В углу на стуле скромно сидит Кориолис. Пыня говорит:

— Ну, наконец-то, наконец-то, наконец-то! Как я и предсказывал, дорогой мой Кориолис, мы победили. С сегодняшнего дня назначаю тебя моим первым помощником!

Кориолис, привстав со стула, с чувством произносит:

— Благодарю вас. Ваше Равенство!

— Пустяки! Кориолис, браток, наконец-то справедливость восторжествовала! И теперь подумаем, как сделать, чтобы этого никто не заметил.

— Зачем, Ваше Равенство? — удивляется Кориолис. — Ведь власть снова в ваших руках.

— В моих. Но ни один человек не должен догадываться, что она побывала в чужих. Не могу же я признаться, что Охренелией вместо меня управлял спятивший робот, а никто даже разницы не заметил!

— Это верно, — кивает Кориолис.

— Охренельцы — они ведь только с виду доверчивые и наивные. А на самом деле — себе на уме. Узнают, что у власти временно был не я, и начнут подозревать, что и теперешний я — тоже не я. Смекаешь?

— Так что же делать? — недоумевает Кориолис.

— А ничего. Просто буду вести себя так… тисебятак… тисебя так… — Пыня бьёт себя кулаком в грудь, — как вёл себя мой предшественник. Похоже?

— Абсолютно! — одобряет Кориолис.

— Но это так, мелкие штришки. Чтобы сходство было полным, надо придумать что-нибудь поненормальней. Вопрос — что?

— Провозгласите себя богом, — предлагает Кориолис.

— Старо и банально, — морщится Пыня.

Кориолис задумывается и выдаёт следующее предложение:

— Обвините какое-нибудь государство в том, что оно в агрессивных целях собирается устроить солнечное затмение.

— Пресно и неправдоподобно, — снова морщится Пыня. — Мне нужны сумасшедшие идеи помасштабней. Вроде платы за Солнце или установки солнечных счётчиков... О, кстати!

Пыня подходит к столу, нажимает клавишу селектора и говорит:

— Министра финансов ко мне, срочно!

В кабинет входит министр финансов и провозглашает:

— Браво, Пыня!

— Браво, брависсимо, — отвечает Пыня. — Как поступает плата за Солнце?

— Самым аккуратным образом, Ваше Равенство.

— И платят строго по показанию счётчиков?

— Абсолютно. Вот только в Южной Игралии какие-то хулиганы разбили два счётчика…

Пыня радостно переспрашивает:

— Разбили?

— Так точно, разбили.

— Так что же ты раньше молчал?

Пыня снова нажимает клавишу селектора:

— Военного министра ко мне, сейчас же!

Входит военный министр, мундир его сияет и звенит от множества орденов и медалей. Пыня тут же набрасывается на него:

— Ты что же это, а? Побрякушек себе навешал, а обязанности не исполняешь?

Военный министр — растерянно-испуганно:

— Да как же, Ваше Равенство?..

Пыня перебивает:

— Экстремисты громят наши счётчики, а армия бездействует? Приказываю тебе срочно организовать надёжную охрану счётчиков!

— Но, Ваше Равенство, счётчики находятся в других странах!

— Тем более! Ввести в эти страны войска. По одному полку на каждый счётчик.

— У нас нет столько полков!

— Провести мобилизацию! — орёт Пыня. — Военизировать всю Охренелию! Все охренельцы — солдаты! Вперёд!

Министры выбегают из кабинета. Пыня самодовольно говорит Кориолису:

— Видал? Вот та сумасшедшая идея, которую мы искали. Похож я был на сумасшедшего?

— Точь-в-точь, Ваше Равенство!

— Ну, погоди, то ли ещё будет!

Телеобращение Пыни к охренельцам. Попечитель орёт, глядя в телекамеру:

— Мы никому не позволим, чтобы наши солнечные счётчики, построенные на деньги наших налогоплательщиков, громили и уничтожали!

Телепередачу смотрят посетители уже знакомого нам ресторана. Они дружно орут, чокаясь кружками и рюмками:

— Не позволим!

Пыня продолжает:

— Мы видим, что правительства некоторых государств не могут или не хотят гарантировать нам сохранность нашего имущества, находящегося на их территории. Поэтому мы вынуждены для охраны вышеназванного имущества посылать в эти страны своих солдат. Правильно я говорю?

Школьный класс. Передачу смотрят старшеклассники. Вместе с учительницей они вопят:

— Правильно, Пыня!

Пыня на телеэкране срывается на визг:

— Все охренельцы — солдаты! В Охренелии нет несолдат! Несолдатам не место в Охренелии!

Казарма. Телепередачу смотрят солдаты. Они дружно кричат:

— Браво, Пыня! Сто тысяч лет жизни Солнцеподобному!

По улицам Жлободы под звуки марша ровными рядами идут ополченцы: мужчины в серых куртках и брюках, в серых кепках на головах, с винтовками за плечами…

…с трудом ковыляют старики с сапёрными лопатками…

…старухи с половыми швабрами наперевес…

…молодые матери с колясками, окрашенными в камуфляжные цвета…

Совет Государств. За семицветным столом совещаются семь Попечителей.

— Какого чёрта Пыня ввёл войска в Малявию? — возмущается Попечитель Гроссрейха?

— А Южная Игралия всегда граничила с Колоссалией! — кричит Попечитель Колоссалии. — Значит, Игралия — зона жизненных интересов именно Колоссалии, а не какой-то там Охренелии!

— Каждому приятно стричь купоны, — ворчит Попечитель Грандии.

— А я предупреждал! — холодно заявляет Попечитель Грейтландии. — Нельзя было принимать в наш клуб Охренелию!

— По-моему, нечего с Пыней церемониться, — говорит Попечитель Тремендии. — Надо ахнуть по Охренелии ядерными ракетами, и дело с концом.

— Вам лись бы ахать! — возражает Попечитель Окинакуни. — Надо пиригродзить и нацять переговоры о мире!

— Господа, господа, — увещевает коллег Попечитель Формидаблии. — Не забывайте, что у Охренелии тоже имеются ракеты. Правда, устаревшие, но…

— Так что вы предлагаете? — спрашивает Попечитель Тремендии. Формидаблец продолжает:

— Я предлагаю послать этому выскочке ультиматум с требованием немедленно вывести свои войска с территорий других стран. Или он это делает, или…

— Что — или? — переспрашивает Попечитель Гроссрейха.

— Увидим, — обещает Попечитель Формидаблии.

Кабинет Попечителя. Уже сгустились сумерки, но Пыня не зажигает свет. Он расхаживает по кабинету, заложив руки за спину и бормочет:

— Всё идёт хорошо! Но всё-таки что-то не очень хорошо… Что же? Ага, вот оно: Властелином Солнца назвали робота, а не меня. Но он не мог быть Властелином Солнца, потому что он — не я. А я почему не Властелин Солнца? Потому что я не он… Нет, я что-то путаю. — Пыня трясёт головой. — Начнём сначала. Робот был Властелином Солнца. Но он не был Властелином Солнца. А кто был Властелином? Тот, кто не был? Нет, я опять где-то ошибся. Попробуем еще раз, не торопясь, спокойно, логично… Значит, робот не Властелин, потому что он — не я. А я не Властелин, потому что я не робот. А может, я робот? Или, может, робот — я? Или мы оба — мы?

Вдруг Пыня замирает на месте, в глазах его — смертельный ужас. Он видит перед собой… себя! Попечитель орёт:

— А-а-а! Опять ты?! Откуда ты взялся! Нет, нет!

Пыня хватает кресло и швыряет его в двойника. Зеркало разлетается вдребезги, Пыня облегчённо вздыхает:

— Зеркало… Значит, никакого двойника нет. И не было. А всегда был только я. И значит, я Властелин Солнца! Единственный! Настоящий! Полноценный!

В кабинет вбегает военный министр и кричит:

— Ваше Равенство! Господин Попечитель! Диктатории прислали вам ультиматум. Они требуют, чтобы мы вывели свои войска из всех стран, иначе они применят ядерную атаку.

— Что?! — вопит Попечитель. — Эти хлюпики? Да кто они такие! Они понимают, с кем они связываются?! Ну, я им сейчас устрою…

Пыня подходит к столу и одну за другой нажимает кнопки на селекторе.

— Всем членам правительства немедленно собраться в зале для приёмов! Мною будет сделано чрезвычайное сообщение.

Зал для приёмов. Собравшиеся в нём государственные мужи тихо переговариваются, то и дело бросая встревоженные взгляды на огромную двустворчатую дверь в торце. В двери открывается небольшая калиточка, и в зал входит Пыня Пахани в сопровождении Кориолиса. Присуутствующие разражаются криками:

— Браво, Пыня! — но крики их звучат как-то напыщенно и неискренне. Однако Попечитель не обращает на это внимания.

— Браво, брависсимо! — приветствует он собравшихся и продолжает: — Так называемые Великие Диктатории, которыми правят неадекватные Попечители, забыли, с кем они имеют дело, и посмели выступить против меня. Я мог бы сегодня же стереть их в порошок, но я не буду воевать с ними. Я могу заставить эти державы подчиниться мне без единого выстрела, ибо в моём распоряжении есть более грозное оружие, чем жалкие ядерные ракеты.

Пыня делает эффектную паузу. Государственные мужи, не смея пошевелиться, ожидают продолжения. И Попечитель не заставляет себя ждать:

— Я всё обдумал, и решил принять самые экстраординарные меры! За мной!

Пыня выбегает из зала, бежит вверх по лестнице. Члены правительства, задыхаясь, следуют за ним. Выше, выше…

…и вот Пыня выбегает на залитую солнцем плоскую крышу резиденции. Он поднимает голову, широко раскрытыми глазами смотрит на Солнце и, чеканя слова, говорит:

— Солнце! С тобой говорит твой властелин. Я приказываю тебе: перестань светить! ПЕРЕСТАНЬ СВЕТИТЬ!!!

Солнце постепенно гаснет. Лицо Попечителя искажает гримаса ужаса, и он с криком падает на крышу…

Спальня Попечителя. Шторы на окнах закрыты. Почти полная темнота, горит только тусклый ночник у пышной кровати с балдахином. Пыня лежит под одеялом, вперив немигающий взгляд в потолок. Возле кровати сидит Кориолис, подперев лицо, и горестно смотрит на Попечителя. Он вздыхает. Попечитель чуть поворачивает голову и спрашивает:

— Кориолис, это ты?

— Я, Ваше Равенство, — глухим голосом произносит учёный.

— Почему так темно? Солнце погасло, да?

— Да, — кивает Кориолис.

— И человечество гибнет, да?

— Да, — словно эхо, повторяет Кориолис.

Попечитель довольно улыбается и закрывает глаза.

Титр:

"Пыня Пахани умер на следующий день. И до самой смерти никто не осмелился сказать ему, что Солнце погасло только для него одного. Просто потому, что он ослеп".

КОНЕЦ

Если вам понравился этот текст, можете поддержать автора:

Яндекс-кошелёк: 41001290341499

WebMoney: R225630806629

PayPal: пользователь beastman1966@gmail.com

AdvCash (рубли): R 7901 6276 0741

Банковская карта: 4627 2900 2162 2321